Повесть забытого мира. Леа Соммер

сияла.  Отец же наоборот с каждым моим словом все больше мрачнел.

      –Велана, ты меня не совсем поняла… – отец подбирал слова медленно и очень четко выговаривал каждое слово. – Я знаю, что ты лучшая. Именно поэтому я и запрещаю тебе участвовать. Ты моя дочь, и я не позволю тебе потратить всю свою жизнь на бесконечные игры со смертью.

      Сначала мне показалось, что это такая шутка, которую я просто не поняла, но серьезные глаза отца говорили об обратном.

      –А как же мои желания? Моя жизнь? Я не собираюсь провести ее, лежа на кушетке, ежегодно рожая детишек и в перерывах устраивая приемы и балы. Такой судьбы ты хочешь для меня? Это нечестно, нечестно! – Я остановилась и в сердцах ударила кулаком по стене.

      –Не смей говорить со мной в таком тоне. Ты, итак, слишком много себе позволяешь. У каждого из нас есть свои обязательства, которые мы выполняем. Мы не выбираем свою судьбу, и пора бы тебе уже повзрослеть и понять это. Я предупреждал тебя, мама предупреждала, что твое увлечение военной службой – не больше, чем шалость, которую мы прощали, потому что очень тебя любим. Но ни один отец не отправит дочь в гарнизон, пусть даже такой как Крылатый Легион. Это уже не шутка, Велана. Война – это смерть, пепел, страх и опустошение. Неужели ты думаешь, что я так поступлю с тобой?

      –Но ты поступаешь даже хуже! – выпалила я срывающимся из-за слез голосом.

      Отец отвернулся и молча кивнул.

      –Когда-нибудь, когда у тебя будут дети ты меня поймешь. А сейчас отправляйся в свою комнату. Этот разговор закончен.

      Затуманенным от слез взглядом я проводила фигуру отца и от злости зарычала. Правда мне самой стало смешно, и я сквозь слезы рассмеялась. Ага, конечно, в комнату. Естественно, я даже не подумала послушаться. Вместо этого я отправилась на стрельбище.

      Соломенное чучело, которое безропотно выслушивало все мои проблемы и истерики, в которое я выпускала стрелы и пыряла мечами и кинжалами неизменно стояло в ожидании очередной порции моих излияний. Я знаю всё, что может меня успокоить: чистка лошади – когда поссорилась с Ирмундом, ночная вылазка – когда расстроила родителей, в случае сильной ссоры – стрельбище. Так и сейчас, следуя своему заповедному правилу, я вновь и вновь выпускала стрелу в центр мишени, не ошибаясь ни на дюйм. Тетива гудела, повинуясь каждому движению моих пальцев.

      –Ты тратишь слишком много сил на один выстрел. Доверяй себе и не ошибешься. Твой глаз знает лучше разума, когда отпустить стрелу. Выпускай ее раньше.

      Незнакомый голос прозвучал за моей спиной. Я выпустила стрелу и опустив лук, повернулась.

      Мужчина напоминал выправкой военного и был очень ладно сложен для своего возраста. Морщины едва коснулись его смуглой кожи. Густая, рыжая борода обрамляла подбородок и щеки. Черные внимательные глаза смотрели точно на мою мишень. Он был облачен в кольчугу из почти незаметных звеньев, каждое размером не больше горошины, на груди был стальной нагрудник, но по виду очень тонкий, на нём была выгравирована эмблема нашего