Такой же маленький, как ваш. Эдуард Сребницкий

присуще каждому мужчине): чрезмерную говорливость. И если вы человек новый, не знаете об этой слабости Максима Николаевича, или слишком деликатны, чтобы прервать уважаемого собеседника, вы рискуете слушать его вечно, и напрасно ваш ребёнок будет дёргать вас за руку, упрашивая поиграть с ним, или, голодный, орать на весь дом – в пылу красноречия Максим Николаевич ничего этого не заметит.

      Мы с Олей вспоминаем, как старшая дочь Ксюша была ещё маленькой, только-только начала ходить, а говорить и вовсе не умела, изъясняясь лепетом и жестами. И когда после очередного осмотра Максим Николаевич у порога минут пятнадцать нам о чём-то рассказывал (он обычно уходит так: возьмётся за ручку двери, потом отпустит её и долго говорит, потом опять возьмётся за ручку, даже нажмёт на неё, мы попрощаемся, а он вновь ручку отпустит и говорит снова), Ксюшка, не зная, как прервать неумолкающего дядю, в отчаянье выскочила вперёд и, провожая, замахала, замахала ему рукой. Мы смущённо засмеялись, сказали, что, Ксюшенька, так нехорошо делать, дядя сейчас сам уйдёт. И Папетти тоже улыбнулся и сказал:

      – Ну, вот, надо идти, Ксюха меня уже провожает. До свидания, до свидания.

      – До свидания, – сказали мы.

      Папетти взялся за ручку, а потом отпустил её и говорил ещё столько же.

      Такой Максим Николаевич Папетти. Так вот, речь не о нём.

      …По поводу последней фразы, кстати, есть история. Один мой знакомый, Андрюха, будучи как-то в Париже, пришёл с компанией друзей пообедать в ресторан. И, открыв меню, задумался, как сделать заказ? Ибо ни по-французски, ни по-английски ни читать, ни говорить не умеет.

      И тогда Андрюха начинает официанту объяснять.

      – Мясо. Понимаете? Мясо.

      Официант стоит, предупредительно-вежливо на него смотрит и не понимает.

      – Как по-французски «мясо»? – спрашивает Андрюха у друзей.

      Те не знают.

      – А по-английски?

      Те пожимают плечами, они просто ткнули в меню пальцем.

      – Ну, как тебе объяснить? – Андрюха опять поворачивается к официанту. – Мясо, блюдо из мяса.

      Официант стоит, вежливо улыбается.

      – Господи, что непонятного? Вот! – осеняет Андрюху. – У них!

      И показывает на тарелки за соседним столиком, где люди едят что-то мясное.

      – О, си, – расплывается в улыбке официант.

      Он понял, «мясо», и произносит фразу по-французски, спрашивая, очевидно, какое именно мясо?

      Андрюха откашливается.

      – Свинина. Знаешь, свинина?

      Официант не знает.

      – Свинина, свинка, хрю-хрю. Ну «хрю-хрю»-то ты должен понимать!

      Тот не понимает, очевидно, по-французски свинки хрюкают как-то иначе.

      – Свинья, такая упитанная.

      И, как это водится, показывает на себе. Официант пристально Андрюху разглядывает.

      – Да не я! – горячится тот.

      Посетители заведения начинают оборачиваться.

      – Свинья, с пятачком, – крутит Андрюха кулаком вокруг