Дух зверя. Ненависть. Анна Васильевна Кладова

догадка: ведь он – изгой, чудовище среди людей, преступник среди йоков – он создал ее вопреки всем законам лишь от скуки да ради мести всем, кто отвернулся от него, обрекая на полное одиночество.

      Сумасшедший отец, убивший мать?! Ха, вот тебе и за мать, и за меня! Что, теперь я йок? Печать! Какая Печать? Ха, йоки, вот вам занозу в зад, теперь выколупывайте, покуда шею не свернете! И чтоб больше никаких оракулов с их рукоприкладством! Что, люди, не нравлюсь вам? Буйный неподвластный йок? А вот эта девка вам еще меньше понравится!

      Мститель и его живое оружие! Как патетично и как глупо! Отвратительно! Интересно, он сам понимал, что творил? Олга на четвереньках подползла к нелюдю и, усевшись на колени, перевернула его лицом вверх. Голова безвольно мотнулась, и мертвые остекленевшие глаза бессмысленно уставились в серое небо. Бусина у виска стала прозрачной, как утренняя роса. Взгляд черных глаз совсем не изменился, теперь на трупе он выглядел более уместно, нежели на живом нелюде. На посиневших губах застыла странная улыбка. Змея прищурилась, вглядываясь в спокойное и какое-то печально-возвышенное лицо Учителя. Как будто ты знал, что я поступлю именно так… И, кажется, доволен. Она отстегнула один кинжал от его пояса и, обнажив клинок, занесла его над Лисьим сердцем. Следовало забрать духа, иначе нельзя, будет хуже, только откуда Олга это знала, понять было невозможно. Знала, и все. Вот только дух не желал покидать обжитый дом, судя по тому, как сжалось черно-синее облачко, стремясь уйти подальше от серебряного жала.

      Ей стоило ненавидеть своего мучителя, Олга имела на это полное право. Но… она не могла. Все выгорело, осталась лишь безмерная усталость и отвращение. Ни гнева, ни боли, лишь безразличие к миру и презрение к этому жалкому существу. Мысль о мести сейчас казалась Олге столь глупой, что она озадаченно вопрошала саму себя, как вообще могло прийти ей в голову мстить такому ничтожеству, окрысившемуся на всех и вся. Ей стало его жаль, как жалеют раздавленную букашку, отскребая ее с подошвы новых сапог.

      Змея вложила кинжал обратно в ножны, покрепче завязав мирную тесьму. Нет, она не станет поступать подобно своему Учителю. Олга протянула руку, призывая духа. Облачко травянистого цвета окутало ладонь и выпустило усики-ручейки к уже переставшим кровоточить ранам на белой груди Лиса. После этого она положила обе руки на темное, чуть заметное пятно практически остывшего сердца и послала импульс, заставивший его снова биться. Но что-то пошло не так, такой мощной отдачи Олга никак не ожидала. Ладони прожгло почти до самой кости. Воздух наполнился запахом горелой плоти. Змея вскрикнула, отнимая руки и пряча их в снег. Глаза пылали, словно под веки насыпали раскаленных углей. Дух вообще был полностью ослеплен, и, забившись внутрь, обиженно шипел, вторя Олге, прикладывающей снег к глазам. Несколько мгновений стояла тишина, лишь чайки, наблюдавшие за происходящим, снялись с утеса и с испуганными воплями разлетелись в разные стороны. А потом начал кричать Лис.

      Олга никогда не