Дети грозы. Книга 3. Зови меня Смерть. Мика Ртуть

травяной настой и поддакивал. Осторожно поддакивал, со своим мнением не лез – мало ли зачем Угорь затеял беседу. Может, дневник – приманка и сейчас наставник их слушает, вон тень в углу слишком уж темная…

      А может, и не наставник. Может, Седой Барсук. Не сам же Угорь нашел записи.

      Про дневник Угорь молчал. Зато всячески намекал, что подмастерьям стоит держаться вместе, внимательно читать толкования к Канону Полуночи и не развешивать уши. Видимо, для большей убедительности он пустился в откровения. Историю о том, как семья Угря погибла от рук темного шера Бастерхази, а сам он по чистой случайности не сгорел вместе с домом, Волчок пропустил мимо ушей. Он давно знал, что Угорь ненавидит придворного мага и служит Хиссу лишь ради возможности отомстить. Да и страшных историй о темных магах ходит множество еще со времен Ману Проклятого, кому они интересны!

      – Кстати, прихвати с собой гоблинову травку и вечером натрись, – резко сменил тему Угорь и замолк.

      Волчок вопросительно поднял бровь.

      – Это не суеверие. От гоблиновой травки крысы теряют направление, дуреют и не хотят жрать. Не ты один ночевал в канализации. – Угорь дернул щекой, обозначая усмешку. – Все, иди. Наставник заждался.

      Сунув в карман остывшую трубку, Волчок поднялся и молча пошел прочь. Лишь краем глаза ухватил темный угол: снова померещились очертания плотного мужчины с короткой белой косицей, носом уточкой и смазанными чертами. Все же Седой Барсук, слава Хиссу. Быть может, пока щуки дерутся, ершу удастся ускользнуть.

      Бенедетто бие Морелле по прозванию Угорь

      Там же и тогда же

      Узнав все, что хотел, Бенедетто бие Морелле, урожденный шер Эспада, выпроводил Волчка:

      – Все, иди. Наставник заждался.

      С тщательно скрываемой завистью он наблюдал, как тень в углу комнаты сгущается, темнеет и приобретает очертания человека среднего роста, крепкого мужчины с короткой белой косицей, одетого просто, но добротно. Нос уточкой, округлое лицо – обычное, безобидное и незапоминающееся.

      – Годится. Поговори с Волчком через неделю. Осторожно. – Седой Барсук был сегодня на редкость разговорчив.

      – Как скажете, мастер. – Угорь поклонился, сложив руки у груди.

      Он завороженно смотрел в глаза Руке Брата, только вышедшему из Тени: ледяная чернота манила, обещала неуязвимость и скрытность, быстроту и смертоносность. Силу и власть. А еще обещала месть – тому, кто топтал жизни и крал души, не задумываясь и не сожалея. Обещала дорожку к его порогу и дальше, к сердцу. Если, конечно, у темных шеров есть сердце.

      Никогда бы Угорь не связался с гильдией Ткачей, если б сам был истинным шером, хоть светлым, хоть темным. Как в древние времена, когда каждый шер владел стихиями. Отец его, потомок ирсидских беженцев, был шером лишь по званию, но не по дару. А материнскую третью категорию унаследовала только старшая сестра. Толку-то от нее? Чуть больше удачи и здоровья, немножко предвидения… и не помогло это предвидение ни матери, ни сестре.

      Угрю было