Девушка без имени. Лариса Петровичева

был соединить их разумы. Алита потрясенно ахнула.

      – Не шевелитесь, – предупредил Лефевр и осторожно прикоснулся к виску девушки. Та вздрогнула всем телом и попыталась отпрянуть в сторону, но канатик надежно прилепился к ее виску, и Алита покачнулась и оперлась на подоконник. Лефевр поддержал ее, не позволяя упасть, и шепнул на ухо: – Тихо, тихо. Полдела сделано. Надо немного потерпеть, самую малость.

      Когда заклинание начало действовать, Лефевр ощутил колючую головную боль: она возилась и скреблась под черепом, словно мелкий свирепый еж. Глаза Алиты закатились, и она, пробормотав что-то неразборчивое, обмякла в руках Лефевра – он и сам едва удержался на ногах. На какое-то мгновение очертания кабинета расплылись и растаяли, и он увидел большую комнату, заставленную книжными шкафами и полками, стол, за которым сидел толстый старик совершенно отвратительного вида, и раскрытую книгу перед ним. Старик расчехлил темное перо и, придвинув к себе книгу, проговорил:

      – Итак. Дорогой Со… На добрую память.

      Боль стала настолько невыносимой и жгучей, что Лефевр едва не завыл. Тряхнув головой, он закусил губу и крепче стиснул руки, не позволяя Алите упасть. Видение растаяло бесследно: они снова были в его кабинете, Алита все еще была без чувств, а ее глаза судорожно метались под веками, словно девушка видела страшный сон. Лефевр резко втянул носом воздух и запрокинул голову назад – это испытанное средство всегда помогало, вот и теперь он окончательно пришел в себя и увидел, как канатик, прежде сверкающий и золотой, сейчас наливается зловещим темно-красным свечением, словно по нему текла кровь. Лефевр обрадовался: все шло правильно. Алита вздрогнула, один из гребней вывалился из прически, и волнистые рыжие пряди упали на плечо.

      «А ведь в прежние времена ее сожгли бы, – подумал Лефевр. – Просто за красоту и цвет волос».

      Он ведь почти разобрал ее имя. Солия, Сокия… Девушка прерывисто вздохнула, и канатик растаял с легким хлопком. Обряд завершился; вздохнув с облегчением, Лефевр осторожно опустил девушку в свое кресло и мягко похлопал по щекам.

      – Алита, – негромко позвал он и сказал по-валеатски: – Алита, вы меня слышите?

      Веки девушки дрогнули, и она откликнулась:

      – Да. Да, слышу… Что-то меня тошнит.

      Лефевр рассмеялся: Алита ответила ему по-валеатски и без малейших следов акцента.

      – Это сейчас пройдет, – радостно сказал он и, выдвинув один из ящиков стола, достал шкатулку, содержимое которой составляли пузырьки из темного стекла.

      Открыв самый маленький, Лефевр поднес его к носу Алиты, и ей хватило одного вдоха, чтобы прийти в себя, зажмуриться и воскликнуть:

      – Гадость какая!

      Лефевр снова улыбнулся. Он давно не чувствовал себя таким счастливым и таким… живым, что ли.

      – У нас все получилось, – сказал он. – Мои поздравления, Алита, вы прекрасно говорите по-валеатски.

      Девушка с сомнением во взгляде посмотрела на него и спросила:

      – Точно? – и осеклась,