Девушка без имени. Лариса Петровичева

взяла Лефевра за руку и легко, едва касаясь кончиками пальцев, дотронулась до изуродованной кожи, стараясь не причинить боли.

      Ожог тянулся до самого плеча, переходя на спину: когда артефакт ударил, Лефевра пронзило такой болью, что он испугался, что его парализует – мир взорвался перед глазами и рассыпался дождем искр. К счастью, обошлось. Профессор с кафедры артефакторики сказал, что ожог окончательно рассосется через пару лет; Лефевр подумал, что при его уродстве это не так страшно.

      – Изымали незаконные артефакты у одного умника, – произнес Лефевр. Прикосновения, даже такие осторожные и бережные, причиняли ему боль, но он не хотел, чтобы Алита останавливалась. – Слишком ловкий торговец антиквариатом продавал обеспеченным клиентам еще и артефакты. Среди них оказался и Ползучий…

      Алита нахмурилась. Выпустила его руку.

      – Ползучий – это как? – спросила она.

      Лефевр опустил рукав и застегнул: на этот раз помощи с запонкой не потребовалось.

      – Ползучие артефакты способны менять местоположение, – объяснил он, усаживаясь за стол. Бутылка вина была вынута из самых дальних, особых запасов, которые начал собирать еще прадед. Бланк расстарался: похоже, действительно был рад за хозяина. – Сегодня они тут, а завтра там. Мой коллега Гербренд Гуле говорит, что Ползучие артефакты способны перемещаться не только в пределах нашего мира.

      Алита задумчиво потерла кончик носа и залпом осушила свой бокал.

      «Однако лихо», – подумал Лефевр. Несколько минут девушка молчала, не обращая внимания на аппетитный кусок курицы с пряностями и овощами, а затем все с той же задумчивостью сказала:

      – А знаете, что это, Огюст-Эжен? У вас драконья проказа. Ожог идет по всей руке, на плечо и на спину, так?

      Лефевр пораженно посмотрел на нее и кивнул.

      – Видите ли, Никитос был фанатом Винокурова. Все его книги перечитал и меня заставил, – продолжала Алита. – Так вот, там несколько раз упоминается наследственная болезнь, которой поражаются драконоборцы. Проказа никак не проявляется до тех пор, пока ее не разбудит прикосновение чистого зла.

      Она умолкла и некоторое время сидела неподвижно, собираясь с мыслями. Лефевр не торопил ее – размышлял над услышанным, механически разминая вилкой ломтик тушеного картофеля. Наконец Алита заговорила снова:

      – Виноградов описывает след драконьей проказы очень подробно. Загрубевшая кожа темнеет, покрывается коркой и трескается. След становится похож на кожу дракона…

      Лефевр отложил вилку и, поднявшись, протянул Алите руку.

      – Отложим ужин на четверть часа, – сказал он. – Пойдемте, покажу вам кое-что.

      Лампы парадного зала горели всегда, вне зависимости от того, был ли кто-то в помещении или нет. Войдя в зал вслед за Лефевром, Алита изумленно ахнула: обстановка, безусловно, производила впечатление. Девушка как завороженная пошла вдоль стены, рассматривая портреты предков Лефевра, наградное оружие в специальных стеклянных ларцах, ордена и медали на темно-красных