Игра Лазаря. Максим Марух

в зеркале над раковиной. Оттуда взирало худое рыжеволосое существо, похожее на измученную дворнягу. Синяки на груди ещё были свежи. В сочетании с бурыми отметинами на животе и запястьях, дворняга из зеркала выглядела жертвой не слишком заботливого хозяина.

      Странно, но до этого момента ей совсем не хотелось плакать, а теперь вдруг слёзы разрушили невидимую плотину и сами нашли дорогу вниз по щекам. Катя облизала мокрые губы и поморщилась. В последнее время она испытывала от вкуса слёз то же самое, что утопающий испытывает от вкуса морской воды.

      Катя резко отвернулась от зеркала, наклонилась над ванной и пустила горячую воду. Комната стала заполняться паром и теплом, но озноб никак не проходил. Чтобы поскорее согреться, Катя закупорила пробкой сливное отверстие, перешагнула через эмалированный борт и улеглась на дно.

      Вода медленно поднималась вверх, погружая в себя сначала ягодицы, потом бёдра, живот, грудь. Когда воды стало по шею, Катя отрегулировала напор так, чтобы приток успевал уходить в слив. Выключить кран полностью не хотелось – звук стонущих в стене труб нравился ей больше, чем его отсутствие.

      Пар густыми клубами окутал ванную. Зеркало запотело, в мутной дымке на смену реальности явились искажённые, размытые образы. Катя всмотрелась в них и увидела себя – ещё живую, ещё настоящую. Но то был лишь образ из прошлой жизни, которой уже не вернуть. Слёзы с удушающей силой сдавили горло, стало больно глотать. Никогда прежде не приходилось ей дрожать от холода в ванной, полной горячей воды.

      Перед глазами вставали картины, одна уродливее другой. В ушах звенели слова, каждое новое больнее предыдущего. В памяти всплывали тошнотворные ощущения, чью мерзость никогда не смыть водой. Но всё это меркло перед тем, что произошло здесь всего несколько минут назад. Оно-то и стало последним кубиком на вершине шаткой башни, который окончательно нарушил равновесие.

      И башня полетела ко всем чертям.

      – Тебе никто ничего не предлагал, – напомнила себе Катя. – Ты сама всё придумала.

      Ощущая боль от ушибов в груди, она потянулась к стеклянной этажерке у зеркала. Там её дожидались опасные лезвия в маленькой бумажной пачке.

      Вода по-прежнему циркулировала, но всё равно не успевала очищаться. Ванну заполнял дурно пахнущий кумачовый сироп. Изломанные, перепачканные кровью лезвия валялись на кафельном полу – Катя извела всю пачку. Девушка медленно засыпала в горячей ванной, казавшейся ей теперь ледяной купелью, и едва заметила, как дверь в ванную открылась. Превозмогая навалившуюся сонливость, она подняла тяжёлые веки и посмотрела на вошедшего.

      В дверях стоял совершенно незнакомый молодой человек.

      Часть 1. День закрытых дверей

      Глава 1. Восемь из десяти

      «Кто спасает одну жизнь, спасает целый мир».

– Талмуд.

      1

      От удара о стену дверь подпрыгнула, и четверо в спальне подпрыгнули вместе с ней. Щурясь и что-то бормоча, они подслеповато вглядывались в пришельца, застывшего в дверном проёме.

      Из коридора потянуло свежим воздухом, и обитатели душной спаленки стали оживляться. Один из них – коренастый юноша в джинсовой рубашке, метнулся к окну и раздёрнул шторы. Комнату озарил ослепительный солнечный свет, нетипичный для Ростовской зимы. Обычно его заслоняет свинцовый заслон облаков, но сегодня небо было чистым и с непривычки казалось почти индиговым.

      Лазарь переступил порог и оглядел спальню. Как всегда непритязательная и опрятная. Посередине так называемая «приёмная зона»: рассохшийся скрипучий диван, напротив два траченных молью кресла, разделённых торшером на гибкой стойке. От входа, через «приёмную зону» и до двери на балкон протянулся линялый зелёный палас, похожий на сброшенную змеиную шкуру. Слева доисторический кривоногий шифоньер с резными дверцами, справа односпальная кровать на металлической сетке с тумбочкой у изголовья. К окну в дальней стене приставлена облезлая школьная парта, заменявшая письменный стол.

      – А, это ты… – вздохнул тот, кто раздвинул шторы.

      Широкое крестьянское лицо, русые волосы, стриженные ёжиком, по-собачьи грустные карие глаза. Это Сенсор.

      – Я уж думал, нас грабят.

      Оставшиеся на диване мальчишка и две девушки постарше многозначительно переглянулись.

      Лазарь закрыл дверь, пересёк комнату и плюхнулся в свободное кресло. Блаженно вытянул длиннющие ноги, соединил кончики растрескавшихся от постоянного контакта с краской и скипидаром пальцев, шумно выдохнул и замер. В его торжественной позе было что-то от самодержца, готового выслушать депешу заморских вестников. В высоком зеркале на дверце шифоньера Лазарь отметил, что на позе сходство заканчивается: костлявое лицо, непуганая бритвой щетина, чёрные спутанные волосы, визуально увеличивающие и без того немаленький череп на полразмера, отчего тот похож на меховой микрофон. Корону на такой точно не наденешь…

      На фоне общей полусонной неопрятности выделялись серые глаза. Живые и энергичные – сейчас они въедливо изучали каждого