Палата номер пять. Павел Владимирович Гушинец

части, то ли помогают, то ли мешают.

      Смотрю – в серой солдатской шеренге лицо знакомое. Да это же Иванов! Какая встреча. Подхожу.

      – Здорово, боец!

      – Здравствуйте, товарищ подполковник.

      – А ты тут какими судьбами?

      – Да вот, – разводит руками. – Я как вернулся домой, то военком наш районный сильно на меня обиделся. Я ему там какие-то планы и премии испортил. Гонялся за мной с особым рвением. Об отсрочке до лета даже разговора не было. Забрал в сапоги в зимний призыв.

      Злорадничать не стал. И так парню плохо. Похлопал по плечу.

      – Звони, – говорю. – Если что. Телефон-то помнишь?

      Кивает.

      А тут бежит курсант Сидоренко:

      – Товарищ подполковник, там орудие в грязи застряло.

      Попрощался с Ивановым и пошёл спасение орудия организовывать. А Иванов остался.

      К чему я всё это. Товарищи родители, а особенно отцы, если не сбылась ваша мечта стать офицером и решили вы из своего оболтуса сделать генерала армии, а он сопротивляется всеми силами. То не надо его заталкивать в Академию руками и ногами. Ничего толкового из этого не выйдет. Пусть идёт куда хочет. Если он, конечно, куда-то хочет.

      Ужасы нашего городка

      В советское время воинская часть, куда меня определили врачом, была крупнейшей в стране. Сюда приезжали в учебку бойцы со всех окраин и центров необъятной Родины. По каменным плитам плаца маршировали и узбеки, и кавказцы, и малые народности севера. Из-за размеров учебку поделили на шесть «городков», в каждом была своя столовая, медпункт, штаб, КПП. Готовили специалистов разных направлений: мотострелков, танкистов, связистов. В центре – школа сержантов и прапорщиков. В командиры части сажали полковников, чтоб они могли генерала получить.

      Независимому государству такая громадина оказалась ни к чему. Казармы опустели, в залах, рассчитанных на двести-триста человек, свободно расположились полсотни, о двухъярусных кроватях забыли, а один из «городков» и вовсе решили закрыть. Так он и стоял, поблёскивая разбитыми окнами и пугая проверяющих пробившейся сквозь плиты плаца травой. Поговаривали, что раз в полгода туда приезжали какие-то спецчасти, тренироваться в штурме зданий, но я сам не видел, врать не буду.

      Как-то вечером поехал я с проверкой в часть неподалёку, завозился, ползая с прапорщиком-начпродом по его складу, пока акты-отчёты составлял – стемнело. Осень, октябрь месяц, темнеет быстро. Устал, как собака.

      – Всё, – говорю. – Проверка окончена, везите моё проверяющее тело обратно в лабораторию.

      Прапор радостно убегает и возвращается с кислой физиономией. Пока мы по складам лазили, водитель «буханки», на которой меня привезли, успел домой свинтить, и ключи от служебного автомобиля с собой забрал.

      – Я сейчас позвоню, он недалеко живёт, в городе. Час-полтора, довезём вас, – оправдывается прапор.

      – Да ну вас, – говорю. – За полтора часа я до медроты пешком дотопаю. Тут километра три напрямик.

      Натянул фуражку на уши, папку с актами под локоть сунул и пошёл. Бреду по дорожке вдоль военного забора, вроде ничего.