«В сияньи зари, дню дающей разбег». Григорий Гордусенко

несли кто что мог: последний кусочек сала, кринку козьего молока, баночку взвару из сухофруктов, миску квашеной капусты… На некоторых столах, как из-под земли, появлялась бутылка самогона, в других садах просто чаёвничали вокруг самовара. И не важной была выпивка чего-то крепкого, главное – всем вместе разделить великую радость, да и погоревать о тех, кто ещё не вернулся домой с войны, помечтать о будущем, обсудить задачи мирной жизни. От радости уже рождался энтузиазм, руки просили созидательной работы.

      ВОЙНА принесла моим односельчанам много горя, нечеловеческих испытаний, разруху. Более половины мужчин, ушедших на фронт, погибли, пропали без вести. В отдельных семьях без отцов осталось трое-пятеро детей. Земляк Е. О. Бельченко вернулся с войны без ноги, всю оставшуюся жизнь ходил на деревяшке. Помню, сидим в сельском клубе в ожидании киносеанса и слышим, как вошёл он в помещение (а больше некому было стучать искусственной ногой о пол). И тут же на всех скамейках начиналось движение – каждый из зрителей готов был уступить место отважному фронтовику. Без руки, с культёй в завёрнутом кверху рукаве гимнастёрки пришёл с войны бесстрашный воин Пётр Тимофеевич Семененко. Потом он прекрасно преподавал в нашей средней школе химию и физику. И это он, взяв почитать мои стихотворные опусы, тайно отнёс их в районную газету, где они и были напечатаны. Это был в моей жизни один из ярких сюрпризов.

      А вспомним угон девушек и молодок в гитлеровскую Германию. Некоторые из них так и сгинули на чужбине. Вернувшиеся домой были похожи на скелеты – так отразились на них рабские работы. Женщины же, изнасилованные фрицами и привёзшие с собой «немчонков», не знали покоя и пощады от злых людей, не могли выйти замуж в родном селе и вынуждены были уезжать в дальние края, где их не знали, и там создавать семьи.

      До основания был разорён один из лучших в районе в довоенное время наш колхоз имени Орджоникидзе. Уничтожены: вся сельскохозяйственная техника, молочно-товарная ферма, овчарня, свинарник, складские помещения. Оккупанты истребили всё стадо крупного рогатого скота, отару овец, свиней. Фашисты, отступая, сожгли каменное здание школы, в которой временно «квартировались».

      Гитлеровские варвары опустошили приусадебные участки сельчан. Они выр́ езали всю живность, поедали, как саранча, всё, что едва созревало на грядках в огородах, в садах. После бегства оккупантов потребовалось несколько лет, чтобы неимоверными усилиями выбраться из нищеты, в которую они ввергли наше население.

      ГОДЫ войны, годы оккупации (два года!) больно ударили по нашему детству. Мы испытали голод и холод в полном смысле этих страшных слов, а также ранний, далеко не детский труд. И это аукнулось в нашей последующей жизни, отрицательно отразилось на здоровье.

      Моя память сохранила два стрессовых случая. По уточнению мамы, первый из них произошёл на исходе зимы 1945 года (мне было почти пять лет). Помню, когда мы с братом и сестрой пробудились ото сна, то на обеденном столе ничего не обнаружили.