Горизонты Судьбы (Срезы). Андрей Гаврилов

взгляд?

      Даже ветер в поле понимает,

      что пути нет для меня назад!

      Мишень

      На потеху чужому веселью

      открываем подчас мы сердца,

      и становимся лёгкой мишенью

      в тире пошлости у подлеца.

      Там стреляют отнюдь не по уткам,

      и не прячутся за камыши.

      В этом тире привычно ублюдкам

      делать целью все тайны души.

      Кодекс чести для них неприемлем:

      преступая дуэльный барьер,

      ложью едкой (покруче, чем хмелем!)

      превращают все взятки – в мизер.

      Портрет

      (Вспоминая золотой век русской литературы)

      Теряя голову и совесть,

      познав презрения удел —

      писал я роковую повесть,

      где всё сюжет найти хотел!

*

      Шальные мысли —

      как на горе! —

      предтечей

      каверзных измен

      влекли меня

      в широко поле

      для радостей

      иных новелл…

      Не знаю, право,

      как признаться,

      что много лет,

      (вот, не секрет!) —

      я не могу

      налюбоваться

      на Ваш

      изысканный портрет!

*

      Я Вас искал —

      безудержно, безмолвно…

      Найти не мог

      (иль не умел!)

      свой идеал…

      И пусть мечтал о Вас

      совсем не скромно,

      но ныне – я душою

      затвердел.

      Я Вас любил…

      Неистово и страстно,

      и, встав

      с надломленных колен,

      без сожалений

      и соблазна

      покинул свой

      греховный плен.

      Я встретил Вас…

      Вдруг всё былое

      вмиг растворилось,

      как туман —

      открылось

      небо надо мною

      и Ваш портрет,

      как талисман…

      «Благодарю тебя, Всевышний…»

      Благодарю тебя, Всевышний,

      за то, что даровал прозренье

      понять, что каждый час не лишний

      на циферблате искупленья.

      За то, что радость обретенья

      в душе покоя и смиренья

      дана Тобой нам во спасенье

      в минуты алчного затменья.

      Благодарю тебя, Всевышний,

      за путь, который мне отмерил;

      за счастье той поры давнишней,

      когда часы свои я сверил.

      Открытие

      За углом у киоска с мороженым

      я поднял воротник у пальто,

      и смотрел на тебя завороженно,

      разрывая билеты в кино.

      Ты тогда мне казалась богинею:

      Недоступной, как роза в саду…

      А изящная длинная линия

      твоих губ – предвещала беду.

      Сбился шарф на груди растревоженной,

      и уже ни к чему эскимо…

      Я проникся печалью непрошенной,

      когда ты надевала манто.

      Я не думал о разнице в возрасте,

      и о том, что ты шла не одна —

      лишь мечтал о таинственном