Последняя любовь великого дракона. Александра Гусарова

если птица будет мешать спать, его нужно занавесить покрывалом. Что незамедлительно и сделала, загнав ару в клетку. Затем с чувством выполненного долга отправилась спать.

      Сколько проспала, не знаю. Вдруг сквозь сон неожиданно послышался жалобный плач котенка. Я уже говорила, что не являюсь горячей поклонницей котов. Но это плакал ребенок. А на плач любого малыша женское сердце реагирует одинаково.

      Села на кровати, протерла глаза и поняла, что под эти звуки уснуть не смогу. Стала рассуждать, откуда может доноситься писк? У Наташки в квартире котят точно быть не может. Следовательно, некто пищит за входной дверью. Тяжело вздохнув, машинально натянула халат, завязав пояс узлом, и пошла в темноте к входной двери.

      В своей квартире я знала каждый уголок и могла ориентироваться вслепую. То, что это не моя квартира, осознала поздно, когда больно врезалась в угол тумбочки. Чертыхнулась раздраженно и открыла входную дверь, пытаясь разглядеть нарушителя спокойствия. Но котят в коридоре не было. А был сосед алкоголичной наружности в домашних тапочках на босу ногу, спортивных штанах с растянутыми коленями и майке, через глубокий вырез которой виднелась жидкая растительность на его впалой груди.

      – О, фея! – неожиданно выдал субъект, разглядывая меня мутными глазами. – А чего я тебя раньше не видел здесь? Новенькая?

      Я окинула гневным взглядом собеседника и фыркнула в ответ:

      – Новенькая. Котенок где?

      – Котенок? – озадаченно уточнил мужчина. – Я здесь один. Меня Зойка домой не пускает.

      Я еще раз осмотрелась по сторонам. Следов малыша действительно видно не было. И пока сосед не предпринял никаких активных действий, ретировалась за дверь. Но тут снова раздался плач.

      Я покрутила головой, стараясь определить, откуда доносится звук. Пошла, доверяя своим ушам, и оказалась у занавешенной клетки Петруши. А так как внутри меня все трепетало от смеси страха, ярости и непонимания ситуации, резким движением сдернула покрывало с клетки с попугаем и встала, уперев руки в бока. Петруша сидел на жердочке, закрыв глаза, и выдавал те самые звуки, которые меня разбудили.

      Поняв, что его рассекретили, нервно дернулся и взъерошил перья. Звуки тот час прекратились. Он выдал лишь неизменное:

      – Петруша хороший! – подтверждая этим лишь то, что попугай и есть попугай. Но меня уже понесло:

      – Слушай ты, птичка-невеличка, ты чего мне спать не даешь? Я из-за тебя чуть палец не сломала, с пьяным соседом познакомилась. И неизвестно, чем это для меня закончится!

      Попугай насторожился, хлопнул крыльями и неожиданно выдал:

      – Шурочка, запомни, я своих самочек в обиду не даю!

      Хорошо, что сзади стоял диван. Я на него плюхнулась и зашлась в истерическом хохоте. Ну а что? В полночь только попугая защитника мне и не хватало.

      – И что я сказал смешного? – обиженно прошипела птица.

      И тут до меня начало доходить, что разговоры мы с ним ведем отнюдь не зоологические. Это все же была беседа двух вполне разумных существ. Я потрясла головой, не веря