Бесконечная игра. Тея Лав

интересуюсь в ответ я.

      Маккензи заламывает темную бровь, и выражение ее лица меняется. Сейчас у меня слишком противоречивые чувства. Она интригует. И еще действует на нервы своим этим самодовольным взглядом «отвалите от меня все».

      – То, что тебя науськали на меня, как песика, – все так же наигранно отвечает она.

      Я ругаю самого себя, но ни в коем случае не показываю вида.

      Нет, ни за что. Нужно же вызвать у этой красотки хоть какой-то интерес. В прошлый раз у меня это почти получилось, но времени было в обрез. Сейчас оно у меня есть и плевать, что еще немного, и я свалюсь и засну мертвым сном.

      Игнорируя последнюю фразу, я приближаюсь к ее лицу еще ближе.

      – Скажи, что ты здесь постоянно делаешь и возможно, я отстану.

      Маккензи отстраняется. Нет, не поверю, что ей надоело играть.

      – Тебя это так волнует?

      – Разве не очевидно?

      Она вскидывает подбородок. Я выше ее на голову, но она явно считает, что это не имеет никакого значения и уж явно не является моим преимуществом перед ней.

      – Тебе везет, что я сегодня добрая, – словно устав, Маккензи отступает назад и смотрит на экран своего телефона.

      Я поправляю сползающую лямку своей спортивной сумки.

      – Что-то наш разговор потерял суть.

      – Не было вообще никакой сути, – бурчит она, не глядя на меня.

      Мне хочется встряхнуть эту девчонку. Не с силой, беззлобно. Просто похлопать перед глазами и крикнуть «Эй! Я здесь!».

      Господи боже мой, да что она о себе возомнила? Или это я слишком навязываюсь?

      – Давай поиграем? – наконец, предлагаю я, победив в себе поднимающуюся волну раздражения.

      Она поднимает глаза. Ее пухлые розовые губы дергаются в слабой улыбке. О, ей нравится слово «игра».

      – Ненавижу хоккей, – внезапно произносит она.

      Я хочу промотать время обратно для того, чтобы она этих слов не произносила. Это не должно меня бесить, но бесит. Возможно, она просто-напросто желает меня хоть как-то задеть.

      – Я не про хоккей, – отвечаю я.

      Маккензи пожимает плечами.

      – Разве ты умеешь во что-то играть еще?

      – Ты меня испытываешь?

      – Я даже не знаю твоего имени.

      Я широко улыбаюсь, качая головой.

      – Смешно.

      Она не улыбается, но в ее глазах горит заинтересованность. Ей нравится наш тупой и бессмысленный диалог. Чтобы она ни говорила, ей это, черт возьми, нравится. Как и мне.

      – Так как насчет игры? – напоминаю я.

      Она бросает взгляд за мою спину, затем смотрит на меня.

      – Хорошо. Одно единственное правило.

      Я удивленно таращусь на нее. Так легко?

      – Какое?

      Она подходит ко мне, и ее рот оказывается слишком близко от моего уха. Это почти полностью дублирует нашу последнюю встречу.

      – Не охреневать.

      Мне даже не удается как следует понять это странное правило. Она улыбается и проходит мимо меня. Я естественно оборачиваюсь ей вслед и вижу картину, от которой у любого, кто хоть