Крах проклятого Ига. Русь против Орды (сборник). Виктор Поротников

старший сын Василий даже с досады крякнул:

      – Чего это такой Митьке-то?! Попроще не нашел?

      Отец поморщился:

      – Не мелочись, все одно – внукам останется. А Москве сейчас надобно показать, что и мы не лыком шиты.

      – Нашел кому показывать! Кто еще с десяток лет назад думал, что Москва чем путным станет?!

      Снова поморщился отец на неразумную зависть сына:

      – Да уже при Иване Даниловиче было понятно, что поднимет он град велик.

      – То Калита, не о нем речь. Митька-то деду и в подметки не годится!

      Старший даже в сердцах рукой махнул:

      – Что Митьке завидуешь, понятно, но умей свою зависть в душе держать, а на свет не показывай. Думаешь, мне приятно пред сопляком московским выю гнуть или ему дорогие подарки дарить? Ничего, Васька, придет и наше время…

      Но тот не смог не возразить:

      – Что замирился, понятно, но зачем Дуньку ему отдаешь? Лучше бы Олегу Рязанскому отдал, с ним вместе и Москву под себя поставить можно бы.

      – А он сватал?! – зло огрызнулся отец. – Где твой Олег?! Сам в мыслях держал, что одну Митьке дочь, а другую Олегу.

      – Да у него беда – Тагай же снова Рязань воевал! Пожег город.

      – И на Москве беда, тоже погорела, но митрополит вовремя сообразил, а Олег твой сидит, точно клуша на гнезде! Вот и досиделся. Как я мог отказать сватам Дмитрия?! Чтоб и от меня храмы затворили, как от Бориса?

      Но что-то в голосе возмущавшегося отца было такое, что не поверил ему сын, усмехнулся:

      – Точно ты сам не старался Митьке Дуню предложить…

      Едва ссора не родилась из возражений Василия Дмитрию Константиновичу. Не поссорились, но Василий свое замыслил. Если Олег Рязанский просто завидовал Дмитрию из-за мудрого советчика и крепости бояр, то Василий молодого московского князя уже люто ненавидел. Эта ненависть через много лет выльется страшным разгромом Москвы ханом Тохтамышем.

      Пояс, что тесть преподнес жениху, изумил всех. Лик князя Александра Ярославича на нем точно напоминание молодому великому князю: и ты правнук Невского, и ты должен быть таким крепким и мудрым. А уж сколько отделки драгоценной на поясе… И так разглядывали его, и этак! Пристальней смотрели разве только на невесту. Красавице Евдокии тоже досталось, но и завистники не нашли к чему придраться, всем удалась суздальская княжна. Хотя теперь уж не суздальская, теперь она великая княгиня Евдокия.

      Сама Евдокия даже не понимала, что происходит, все кружилось вокруг, смеялось, кричало, пело… Ее в почти бессознательном состоянии куда-то везли, с песнями переодевали, плели толстую косыньку на две, прятали навсегда под женский повойник, старательно укрывали богатым платом (не приведи господи, на свадебном пиру у невестушки волосок наружу выбьется!), теперь только мужу да ближним девкам можно любоваться волной русых волос на всю спину, которая поневоле станет редеть после каждого рожденного дитяти…

      Еще ей запомнились глаза Дмитрия, восхищенно распахнутые