Роксолана и Султан. Наталья Павлищева

Мы же не рабыни.

      – Пока рабыни, а станете ли одалисками, посмотрим. Пойдемте, сейчас валиде-султан выйдет.

      Во дворике они увидели забавную картину. Какая-то толстуха с разрисованными киноварью щеками и густо подведенными сурьмой бровями гонялась за рабыней, пытаясь ударить побольней. Убежать от нее не составляло труда, потому что рабыня легкая и стройная, но, видно, понимала, что если убежит, будет хуже, а потому лишь уворачивалась от ударов. Толстуха запыхалась, швырнула в служанку подушкой и плюхнулась на край небольшого фонтана в центре.

      – Кто это?!

      – Махидевран, она любимая жена Повелителя. Вот от кого лучше держаться подальше.

      В это время толстуха со злостью швырнула еще одну подушечку в рабыню и с трудом удержалась на краю фонтана, едва не завалившись назад. Рабыня в очередной раз увернулась, снаряд попал прямо по чалме одного из евнухов. Чалма покатилась по земле, открыв всем бритую голову с торчащим, словно петушиный хвост, пучком волос на макушке. Вид был до того уморительный, что засмеялись все, но остальные тихонько, а Настя, звонко, словно сбрасывая этим все страхи последних дней.

      Ее смех разнесся по всему дворику. Множество голов немедленно повернулись в их сторону, но потом тут же в другую. Фатима одернула:

      – Замолчи, идет валиде-султан.

      Все наложницы и рабыни как-то сразу подобрались, стихли голоса, головы повернулись к входу. Настя тоже с любопытством присмотрелась к вышедшей из покоев женщине. Та была красива, очень красива, правда, какой-то строгой, потемневшей, что ли, красотой. Словно эту красоту когда-то сильно обидели, она замкнулась в себе и сгорела изнутри. В глазах боль и грусть. И пепел то ли несбывшихся надежд, то ли ушедших жизненных сил, а может, и того и другого.

      Хотелось поинтересоваться у Фатимы, не больна ли султанская мать, но вокруг стояла такая тишина, что даже шепот показался бы громом, и Настя промолчала. Потом спросит.

      Валиде внимательно оглядела притихших наложниц и рабынь:

      – Кто это сейчас так звонко смеялся?

      Было понятно, что еще мгновение, и кто-то из девушек укажет на нарушительницу тишины, да и сама Настя вовсе не желала, чтоб кто-нибудь пострадал из-за нее, вскинула голову:

      – Я.

      Фатима тут же почти заслонила девушку собой:

      – Она новенькая, госпожа. Только прибыла, еще не знает ни правил поведения…

      Валиде жестом остановила поток слов, так же, жестом, поманила к себе Настю:

      – Подойди.

      Смотрела пытливо, с интересом. Настя опустила глаза, но не из-за страха или излишней скромности, а чтобы мать султана не заметила пляшущих в них чертиков. Девушку насмешили разрисованные руки валиде – красным и черным были искусно выведены узоры на тыльной стороне ладоней и даже пальцах, да и на самих ладонях тоже. Вот глупость-то! Другие моют руки до белизны, а эти разрисовывают. Мелькнула мысль, что если б отец такое увидел, то отругал.

      – Откуда ты?

      Девушка вскинула глаза:

      – Из Рогатина.

      Ответила так, словно все в мире должны знать