33 рассказа о китайском полицейском поручике Сорокине. Евгений Анташкевич

Михаил Капитонович снова налил. – Я тоже в Сусумане, только у нас был специальный лагерь, особый, очень маленький, на один барак. Нас сидело человек сто – сто пятьдесят, разных пособников, карателей, полицейских и так далее.

      – А-а-а, – протянул Гога, – понятно, это про вас рассказывали, что вас там чуть ли не каждый день расстреливали.

      – Да нет, это всё фантазии. Небось уголовники стращали?

      – Ну а кто же ещё?

      Они выпили, хрумкнули луком и стали ложками выбирать куски сварившейся рыбы.

      – Тяжело было? – спросил Гога.

      – Нет! Только когда отправили на шурфы́, как вас, там пришлось тяжело, а в основном мы все давали показания, двух лет хабаровских подвалов им не хватило.

      – Вы тоже были в Хабаровске?

      – Да! А кто из нас его миновал? Сначала год в сумасшедшем доме…

      Гога посмотрел на Михаила Капитоновича.

      – Да, Игорь Валентинович, в сумасшедшем доме. – Михаил Капитонович отрезал горбушку хлеба. – Вам тоже горбушку?

      – Давайте, хлеб свежий. Здесь пекут?

      Михаил Капитонович кивнул.

      – Я, как вам сказать, в общем, лишил жизни одного хама.

      При довольно звероватых обстоятельствах…

      Гога перестал жевать и с полным ртом глядел на Сорокина.

      – …когда убил этого советского предателя – энкавэдэшника Юшкова, его ещё японцы звали комкором или комбригом, не помню уже, про него много писали, что он убежал от кровавого Сталина. Так я действительно слегка… – разламывая отрезанный кусок, сказал Михаил Капитонович и повертел раскрытой ладонью у виска, – как бы был не в себе, но меня не шлёпнули! Этот Юшков был для них очень нужной персоной, они хотели знать о нём всё, а лучше заполучить его живьём, а я нарушил их планы. Поэтому они привели меня в порядок, в дурдоме, а потом посадили в камеру.

      – Понятно!

      – В камере я им всё рассказал, а чего было таить? – Михаил Капитонович посмотрел на небо. – Уже часа два! Ничего? Не засыпаете?

      – Нет, нет, что вы? Тем более у нас есть вторая!

      – Вторая – это хорошо! Ну вот! А потом сюда! И снова – давать показания, даже в Магадан несколько раз возили! И так нас всех, кто там сидел! – Михаил Капитонович помолчал. – А народ там был со всего периметра Советского Союза, хотя в основном с запада, особенно с Украины.

      – Да, – подтвердил Гога, – у нас таких тоже было много: и хохлов, и прибалтов, да и русских достаточно.

      – Я был единственный такой грамотный, поэтому начальник оперчасти… – Кум!

      – Не люблю этого слова. Начальник оперчасти взял меня к себе в канцелярию, так что сиделось ничего себе. Не злой был мужик, по фамилии Казюра Николай Алексеевич, и еда была, и тепло было, иной раз мог и водки налить, так что жаловаться – Бога гневить.

      – А за что вы этого…

      – Юшкова? – Михаил Капитонович снял шляпу и отмахнул ей от ведра комаров. – Наглый был, попросту говоря – хам. Хотя, в общем, погорячился я; он предлагал вместе бежать из Харбина на юг, от Красной армии, и так и надо было сделать. Сейчас бы стаптывал толстую подошву на американских башмаках,