Запах креозота. Геннадий Пискарев

виясь в моих объятиях змией,

      Порывом пылких ласк и язвою лобзаний

      Она торопит миг последних содроганий!

      О, как милее ты, смиренница моя!

      О, как мучительно тобою счастлив я,

      Когда, склоняяся на долгие моленья,

      Ты предаешься мне нежна без упоенья,

      Стыдливо-холодна, восторгу моему

      Едва ответствуешь, не внемлешь ничему

      И оживляешься потом всё боле, боле —

      И делишь наконец мой пламень поневоле!

      Заметки, статьи, что печатаются ниже, – это как бы отражение тех огоньков, тех божьих искр, что делают человека человеком, хотя причиняют при этом нередко боль, как физическую, так и духовную. Но ведь болью исцеляется душа, приближается ко Всевышнему. Долгая журналистская практика общения с людьми убеждает меня в этом.

      P. S.

      Вынесенная на обложку репродукция картины Бориса Михайловича «Большевик» имела авторское название «Бич Божий». В 20-ые годы прошлого столетия в Стране Советов, когда произведение было написано, картину с таким многообъяснющим названием выставить, разумеется, не представлялось возможным. Но сейчас-то…

      И опять появляется повод поразмыслить: что есть движение вперёд? Откуда ползёт запах серы, креозота? И не занесён ли над нами бич Божий – нынешний технический прогресс, – скачущий бешено, необузданно, абсолютно, кажется, оторвавшийся от нравственных возможностей человека мало изменившегося со времён сотворения в духовном своём развитии?

      Часть I. Будет ли в России благодать?

      Алексей Константинович Толстой устами богатыря Потока, не шутя, сделал весьма и весьма значительное заявление:

      Много всяких на свете чудес.

      Я не знаю, что значит какой-то прогресс,

      Но до здравого русского вече

      Вам ещё, господа, далече.

      Иного не дано

      Когда-то довелось прочитать удивительное суждение о том, что тайна жизни кроется в страданье: дети и звезды рождаются в муках. Странно вроде бы, но именно такого рода мысли начинают роиться, когда слушаешь русские песни. В частности, Надежды Евгеньевны Крыгиной, что на днях в очередной раз пленяла своим искусством собравшихся на её концерт в московском Мюзик-холле.

      Существует расхожее выражение: песня – душа народа. Это очень верно. Как верно и то, что русский человек, как никто, способен самовыражаться не иначе, чем через боль. Она, в отличие от других, не имеет маски. Страданье всегда истинно. Поэтому-то явленное в искусстве, в музыке – предтече всех искусств – оно завораживает, покоряет искренностью, поражает сопереживанием.

      Страдание – не уныние, смертным грехом быть не может. Как и народная песня, наполненная печалью и грустью, оно несет очищение – катарсис. Это особенно ощущаешь, когда углубляешься в пение Надежды Крыгиной, заявляющей мудро: «В каждой русской песне, даже несколько легкомысленной на первый взгляд, заложен глубокий смысл».

      Не правда