У принцессы век недолог. Наталья Резанова

на Фердикрюгера имело отношение к заговору, то лишь косвенное. Ничего, сам проведет предварительную работу, при его профессии наблюдательность и цепкость необходимы..

      – О чем ты думаешь? – спросил Гверн.

      – О том, как мало у нас данных. И способны ли они принести хоть какую-то пользу.

      – Ты о событиях прошлой ночи?

      – И о них тоже. И еще у нас есть пресловутое «самоубийство» маркиза де Каданса. Странно, мадам из Гран-Ботфорте, они там больше по ядам специализируются.

      – По-моему, ты напрасно цепляешься к этой даме. Я вообще считаю, что отец Батискаф вставил ее в свой список исключительно из вредности. Только потому, что она имеет какое-то отношение к ордену Святого Рогатуса. А интереса в том, чтобы свергнуть верховную власть в Шерамуре, у нее нет.

      – Хорошо, что напомнил. Орден и еретики Края Света. Надо будет разведать, при чем тут они.

      – Ясно. Не хочешь говорить о маркизе – не будем. Но учти: не я начал это разговор!

      В который раз подивилась я капризам мужской логики.

      – Лучше скажи мне – кто одержал победу в Семидесятидвухлетней войне?

      Гверн взглянул на меня с удивлением, но ответил без запинки.

      – В общем, никто. Все остались при своем. Но ты права – это было так давно...

      – Да. Давно. А нам пора заняться делами насущными. Переездом.

      Особняк на улице Кота-Ворюги принадлежал ранее барону дез Инсекту. Последний принял участие в мятеже маршала Мордальона и пал в битве у замка Балдино, которую мне в свое время пришлось наблюдать. Не участвовать, заметьте. Не имею обыкновения сражаться с призраками. Так или иначе, отель дез Инсект перешел в собственность короны и теперь сдавался внаем.

      Штат прислуги, набранной Фердикрюгером, состоял из четырех человек: дворецкого, горничной, повара и конюха. А когда я посетовала на расточительность, банкир ответил, что хотя понимает мои чувства, но должен предупредить, что по шерамурским понятиям в доме титулованных особ Должно быть не менее семидесяти слуг, и нас в глазах местного света может оправдать лишь то, что мы здесь проездом. Кстати, дворецким в княжеском дому мог служить только дворянин, каковым и был представленный нам Сорти дю Баль, выходец и благородного, но разорившегося семейства, – статный представительный мужчина с проникновенным лицом и трагически изломанными бровями. Если бы я была на месте заговорщиков и захотела заслать своего человека в дом подозрительных иностранцев, то именно такого бы и выбрала. Заподозрить его в чем-либо дурном было решительно невозможно.

      Жена его, горожанка по происхождению, маленькая и подвижная, день-деньской крутилась по дому со щетками и метелками. Так что возможность подглядывать и подслушивать у нее была.

      Повар и конюх представляли меньше опасности, ибо по роду своей деятельности были привязаны к кухне и конюшне, но их тоже не стоило сбрасывать со счетов. Я предупредила Гверна, что в доме нам следует говорить только по-поволчански.

      Возможно, подобная подозрительность выглядит ненормальной для женщины, которая