Дневник. Денис Шлебин

знаю! Попробую! – Я чувствовал, как соскальзываю, а Лёша кряхтел наверху.

      – Давай я упрусь и попробую приподняться, а ты подтянешь! – Я крикнул, встал в распоры и стал, скользя приподниматься. Соскользнул и спустился ещё ниже, подтянув Лёшу к трещине, я медленно спускался. – Режь верёвку! – Крикнул я. – Я тебя утяну.

      – Пробуй ещё!

      Я снова встал в распоры, выпрямил ноги, немного приподнялся, повис, затем ещё раз так, потом ещё и ещё. Лёша меня вытянул. Мы посидели немного у края трещины, скурили по сигаретке, то смеясь, то плача и пошли дальше.

      Я лежал ночью в палатке и меня переполняли чувства от того, что выжил, а ведь мог погибнуть, я готов был к этому, когда болтался на верёвке в трещине. Всегда думал о смерти, но впервые подобрался к ней так близко, почувствовал её холодное дыхание, ощутил, как неизбежность. Она случится со всеми нами и нет в этом ничего плохого или страшного. Как же, бляха – муха, приятно выжить, чувствовать, как бьётся сердце, вдыхать воздух и мыслить…

      Я проработал ещё около недели, поднялся в третий лагерь, всё также с Лёшей. Но на вершину выйти не удалось, точнее мы сделали выбор не идти, а спустить вниз умирающего от обезвоживания альпиниста из Японии. Жизнь человека дороже всего, жизнь это единственное, что у нас всех есть в этом мире, без неё всё исчезает, перестаёт существовать. Но увы, он не дожил до первого лагеря, умер между вторым и первым, мы спустили тело, Лёша жалел, что не поднялся на вершину, если бы он знал, что этим кончится, то не потащился бы, я не жалел, моя вершина была выше всех вершин этой планеты, я победил себя. Во мне родились новые ценности за эти пару недель. Чего стоят все вершины и богатства этого мира, если рядом с нами, кто-то умирает, кому-то плохо? Победа любой ценой – это огромный провал, настоящая победа в другом…

      Я незаметно провалился в сон.

      19/09/15

      Проснулся в обед, Егор ушёл на работу ещё утром рано, так что дома находилась только его мама – тётя Лена. На улице было пасмурно и холодно, с утра шёл ливень, но я его благополучно проспал. С т. Леной пили кофе, я пил его, а она не пьёт кофе, говорили о моей предстоящей женитьбе и о её сыне Егоре, которого тоже надо женить, о его кентяриках – собутыльниках. О том, что Егору нельзя пить, а то ему сносит крышу, он начинает крушить всё кругом и молиться неведомой хуйне какой-то, в общем полный пиздец, у пацана горячка от бухла. Ещё она рада, что я с ним общаюсь, даже благодарна мне за это, несмотря на то, что недавно спалила целую банку анаши, которую по накуре мы забыли убрать с лоджии. Она, наверное, думает, что мы больше не курим, хотя такого и не обещали. Ещё она не знает, что Егор недавно взял кредит и мы купили два пит байка, катали по горам пока Прохор не спалил на моём движок. В общем, несмотря на всю хуйню в моей голове и жизни, она рада что я общаюсь с Егором и живу с ними, кстати, уже месяц как живу у них.

      После всех бесед, пяти бокалов кофе, её рассказов о Романе – двоюродном брате Егора, а вернее о его семейной жизни в Москве, в татарской семье, где его дети бабушку называют