Диомед, сын Тидея. Книга 2. Вернусь не я. Андрей Валентинов

ветры шумели! Ветры!

      Едет полем раздольным Великий Змей.

      Змей Великий, огню отец!

      Что за притча? А ведь понимаю! Словно из-под тонкого осеннего льда рыбками-красноперками всплывают слова…

      – А навстречу грядет кей Кавад! Грядет!

      А в руках держит молот-смерть. Молот!

      Не гулять тебе больше, Змей!

      Не палить тебе наших нив!

      Жаль, нет времени вслушиваться (чего, интересно, с этим Змеем дальше сталось?). Сполох, гром с молнией… Чтобы все увидели да услыхали, все – от моря Лилового до моря Мрака, от гиперборейских льдов до эфиопских песков.

      – Сполох, говоришь? Будет вам сполох!

      …А под утро, когда Гелиос Гиперионид (то есть, конечно, не он – Истанус, сын Сиусумми-Света) из-за красных скал выглянул, принялись мы с усачом павших считать. Да не досчитали, бросили. Пали шардана и аргивяне, куреты – все, до бойца последнего. Пали – но с честью, носами к бурдюкам пустым. Вздохнули мы, вытащил усач бурдюк последний, заветный, вынул пробку деревянную…

      Пали воины – вожди в бой идут.

* * *

      Зеленый весенний лес позади, и красные скалы позади, и голубая лента Сакарьи-реки. Далеко остались горы, за горизонт неровный ушли. Холмы – желтые, в редкой выцветшей траве, с неяркими пятнами чудом выживших кустов. Земля Пала, каменистая равнина в пупырышках холмов, пустыня, где каждому дереву кланяешься, как земляку. А вдоль дороги вместо герм лупоглазых (прощай, Психопомп, не скоро встретимся!) – львицы каменные с женскими ликами. Молчат, смотрят – спокойно, невозмутимо. И не такое видели, поди!

      Горит в небесах Солнцеликий Истанус, белеет от весенней жары хеттийское небо, обиталище Светлоокой Ханнаханас, а дорога ведет все дальше, на восток, к самому сердцу Земли Асов, в средоточие Восточного Номоса…

      – Радуйся, родина наша далекая!

      Хей-я! Хей-я!

      Радуйся, Аргос, богами хранимый!

      Хей-я! Хей-я!

      – Эх, заехали мы с тобой, брат Диомед, подумать страшно, сказать даже страшно! Дома расскажу – не поверят. Поклянусь – не поверят. Землю с кровью съем – не поверят, да!

      – Поверят, брат Фоас, поверят!..

      Пуста, безлюдна желтохолмная Пала. Лишь в редких селеньицах, спрятавшихся за глинобитные белые стены, можно прикупить пресные ячменные лепешки да худых, брыкающихся коз. Стражники в льняных плащах, с копьями чуть ли не тростниковыми на нас и не смотрят – на обрезки золота смотрят, что мы в их ладони загребущие суем. Но расслабляться рано, и победу праздновать тоже рано…

      – Днем о тебе вспоминается сладко!

      Хей-я! Хей-я!

      Ночью лишь ты нам, отечество, снишься!

      Хей-я! Хей-я!

      – Не ясно мне все же, Тидид. Поясни!

      – Понимаешь, Смуглый, Хеттийское царство слишком большое. Никакого войска не хватит, чтобы поставить всюду гарнизоны. Поэтому Суппилулиумас размещает отряды в самых важных точках…

      – Которые Гидры с Ехиднами?

      – Которые. Переправы, главные крепости, перекрестки. Дорог здесь мало, но они очень хорошие, удобные. А у хеттийцев