Царская сабля. Александр Прозоров

оружия Басарга все же не рискнул.

      Однако выстрел оказался на удивление точным, и две следующие стрелы молодой воин пустил уже ближе к дерущимся, выбирая среди врагов тех, кто рубился без доспехов.

      – Ты из какого рода будешь, служивый? – зашевелились бояре.

      – Боярский сын князя Воротынского я, – ответил Басарга. – Еремея Леонтьева отпрыск.

      – А мы от боярина Андрея Басманова исполчались, – ответил один, в округлой железной мисюрке на голове, с наполовину закрывающей лицо бармицей. На грудь его ниспадала седая ухоженная борода. – Я из рода Колычевых, Алексей, сотником стою. Побратим мой Терентий – из Гончаровых, а это – братья Прилепины.

      – Здоровья вам, служивые, – кивнул Басарга и быстро выпустил одну за другой сразу две стрелы. И обе на диво удачно ушли под ворот ногайского халата. Выцеленный им басурманин упал.

      То, что встреченный ратник был сотником, боярского сына ничуть не волновало. У Басмановых – свои сотники, у Воротынских – свои.

      – Лук, смотрю, татарский у тебя, боярин, – продолжил Колычев. – У ворога взял али свой такой?

      – Внизу таких еще с десяток лежит, бояре, – с выдохом пуская еще стрелу, ответил Басарга. – Нечто не заметили?

      – Рюрик, сходи! – после короткого колебания, приказал Алексей Колычев. – Принеси, сколько найдешь.

      – Я тебе что, холоп? – возмутился один из братьев Прилепиных.

      – Сотник я! А ты – ратник из полка Басмановых.

      – Пусть вон Терентий бежит. Гончаровы позднее Прилепиных к Ополью поселились. Посему и род их ниже.

      Басарга опять выбрал жертву и пустил вниз несколько стрел. А Басмановы бояре продолжали препираться у него за спиной:

      – Не видишь, нога у боярина Гончарова посечена? Тебе велю сходить! Смотри, боярину на ослушание ваше пожалуюсь, он вам быстро рода выровняет!

      – Токмо тогда Гончарову я не понесу. Тебе, как сотнику, и братьям своим. Дабы в обычай сие не считалось!

      – Да иди уж! Коли надобно будет, свой лук ему отдам.

      Басарга продолжал метать стрелы, насколько хватило сил, свалив не меньше пяти ногайцев и растратив всю первую связку. Когда на его место, наконец, подступили басмановские бояре, торопливо засыпая врага сразу из трех луков, Леонтьев с облегчением опустился на пол, привалившись спиной к внешней стене и пытаясь отдышаться.

      Воздуха не хватало. От подступившей слабости перед глазами прыгали сиреневые искорки. Ныла, подобно гнилому зубу, раненая нога – и почти так же сильно болела правая рука. Чужой лук оказался тугим, и, натянув тетиву сотню раз, Басарга уже почти не ощущал на ней пальцев. Да и крови он потерял изрядно, что тоже на силах сказывалось.

      «С братом и отцом было бы проще, – подумалось ему. – С ними можно меняться…»

      Один из бояр Прилепиных вдруг вскрикнул и опрокинулся на спину. Из его глазницы торчала, мерно подрагивая, стрела с серым совиным оперением.

      – Рюрик!!! – бросив