Сталинград. Том четвёртый. Земля трещит, как сухой орех. Андрей Воронов-Оренбургский

не Гиммлер, а Гейдрих? И говорил он не от имени Гитлера, не от имени своего непосредственного шефа Гиммлера, а от имени…Геринга.

      – Да и присутствовали на Гросс-Ваннзейской конференции не министры, а статс-секретари, заместители министров…

      – Испугались ли Гитлер и Гиммлер ответственности? Как никак дело происходило уже в 1942 году, то есть когда блицкриг уже можно было считать проигранным, а Германия, при всей технической мощи, не была готова к длительной – затяжной войне.

      – И потом, нацисты оказались перед лицом мощнейшей коалиции с невиданным военно-промышленным и людским потенциалом, с которым поневоле приходилось считаться.

      * * *

      – Я, полагаю, Отто, – Герд Хейман на секунду замялся и мучительно наморщил окатистый, как морской голыш крупный лоб. – Я склонен считать, что и сам фюрер и его рейхсфюрер СС…не захотели лишний раз, хм, мараться в этом деле. Что ни говори, как ни драпируй эту акцию, а бойня есть бойня. Нас ждёт горячая пора. Вы, барон, пожалуй, не в курсе…Фронт благородное дело. Но и мы здесь не сидели без дела. Акция «Эвтаназия», которую мы провели повсеместно…вызвала, как назло, большую шумиху и недовольство в нашем «эдеме». Вся Германия встала на дыбы…

      – «Эвтаназия»? – Железный Отто с интересом переспросил, глядя в блестящие нетерпеливые глаза Хеймана, на его золотые запонки, шёлковый итальянский галстук, респектабельную велюровую шляпу, чувствуя исходящий от него сдержанный и прохладный запах дорогой кёльнской воды.

      – Да «эвтаназия», – бригаденфюрер втянул сквозь зубы воздух и шумно выдохнул, – умерщвление «лишних едоков» – неизлечимо больных, уродов, гомосексуалистов, шизофреников, эпилептиков и прочий дефективный хлам. Увы, и среди немцев оказалось много мусора. А нация, как ты знаешь, должна быть здоровой и сильной.

      – И что же?

      – Всё проводилось тайно, но гвоздь в сапоге не утаишь. Где-то прорвало. Благо наши службы работают, как швейцарские часы. Провокаторы и кликуши были схвачены и уже расстреляны. Но настроение фюрера испорчено. Возможно, именно это обстоятельство повлияло на решение вождя не присутствовать на конференции в Гросс-Ваннзее. Как знать?

      Scheibe! Герд Хейман – Хитрый Лис ловчил и недоговаривал главного и Отто, не дурно разбиравшийся в психологии людей, чувствовал это. Бригаденфюрер лукавил…Только вот зачем?

      Отто усмехнулся в душе: «Чем бы дитя не тешилось…Главное, что в Рейхстаге от слов перешли к делу. Массовое уничтожение «леших» и «обезьян» – началось!» Это вдохновляло и радовало нацистское сердце фон Дитца. Мир в скором времени обещал быть здоровым и чистым.

      «Священный Грааль! Как всё-таки и превосходно ощущать себя нацией господ! Suum cuigue22. Деление Человечества – на «мусор» с одной стороны, и на «ариогероев», – с другой, произошло!

      Что ж, таковы законы тоталитарной системы. У неё своя правда и логика. Очистительные жернова террора, во благо нации, обязаны молоть до конца. Гигантский карательный аппарат должен действовать даже в ущерб самому себе. Если для

22

Каждому своё (лат.) Это изречение, только на немецком языке, было использовано на воротах концлагеря Бухенвальд, построенного 1934 в окрестностях Веймара (Германия). Очевидно: какой циничный-кощунственный и зловещий смысл сразу приобрело это философское изречение древних, в контексте нацистской доктрины.