Мракобес. Елена Хаецкая

* *

      Грязь хватает за ноги, налипает на подошвы свинцовой тяжестью. Мокрые юбки облепляют ноги женщин, сумки и фляги бьют по бедрам. В обозе две молодые бабы, но кому дело до грудей, выпирающих из корсажа, когда нужно помогать бедной кляче, бьющейся в очередной луже.

      В телеге остался один только Мартин – и то лишь потому, что умирал. Остальные раненые брели пешком. Мартин давно служил в отряде, в Своре Пропащих. Когда Мартин умрет, капитану Агильберту больше не с кем будет разделить свои воспоминания.

      Отряд слыл отчаянным даже среди наемнических банд, бродивших во множестве по этой злосчастной стране, которую опустошила долгая война. У них был кровавый флаг, Blutfahne, – грязная красная тряпка на обломанном древке. Они гордились этим. Девять лет назад, когда нынешний командир отряда, рыжий Агильберт, был еще простым пехотинцем, грозный Изенбард сжег женский монастырь. Простыню с кровавыми пятнами, на которой насиловали монахинь, он сделал своим знаменем. И когда кровь на ткани становилась коричневой, ландскнехты обновляли алый цвет, обмакивая полотнище в кровавые раны новых жертв.

      Но Изенбард мертв, и со дня его смерти минуло уже пять лет. И почти все солдаты, помнившие его бородатое лицо с грозно вывороченными ноздрями, тоже в могиле. А сейчас умирает предпоследний.

      – Плохо, что Мартин отойдет без причастия, – говорит Эркенбальда солдату, налегающему плечом на телегу. Под дождем подружка Мартина похожа на драную кошку. Остренький носик посинел от холода, светлые глаза глядят безумно, длинные белые волосы уныло свисают из-под насквозь промокшего капюшона.

      Имя солдата – Ремедий. Он высок, широкоплеч и очень силен. Темно-русые волосы липнут ко лбу, где не перестает кровоточить рана. Тяжелая аркебуза горбатит серый плащ на спине. Солдат обвешан боеприпасами, как дерево идолопоклонников греховными подношениями: с шеи свисает плотный кожаный мешочек с пулями; потертая перевязь отягчена патронташем, который безбожники-ландскнехты именуют «одиннадцать апостолов»; на поясе болтаются прочие нехитрые причиндалы, которые важнее хлеба. Без хлеба не живет только солдат; без шомпола для чистки, оловянного пузырька для смазки, ветошки, запальных фитилей не живет аркебуза, а она куда важнее солдата. В другом мешочке – деньги: четыре гульдена жалованье, пара золотых женских сережек – добыча, взятая в Айзенбахе.

      Ремедий уверен: хрупкая Эркенбальда ухитрилась взять гораздо больше. Бесстрашная баба, прет прямо в пролом, пока еще не рассеялся дым от выстрелов, – скорее, покуда всю добычу не расхватали другие. Двужильная Эркенбальда, подумал солдат с неприязнью, поглядывая на длинноносую фею со впалыми щеками. Ее дружок Мартин, который сейчас отдает концы в проклятой телеге, был Doppelsoldner, а она – Doppelfrau. Пока солдат получал двойное жалованье, его подстилка брала двойную добычу.

      – Мартин умрет, как жил, – сказал Ремедий. – Полагаясь только на себя. При жизни он не слишком нуждался в Боге и Его служителях. Думаю, после смерти в раю ему не обрадуются.

      – В аду его как раз ждет наш капеллан, – сказала женщина и грязно выругалась. – Сунулся грабить, скажи, какой храбрец. Теперь гниет во рву вместе с проклятым