Собрание сочинений. Том 2. Биография. Виктор Шкловский

заходил в госпиталь (с меня снимали рентгеновский снимок, чтобы выяснить, каким образом рана не оказалась смертельной), там я увидал одного офицера. Он тоже был кастрирован ранением. К нему ходила невеста. Она ничего не знала. Он не решился сказать ей, когда она пришла в первый раз, а потом все становилось трудней и трудней. И кругом никто не решался сказать. Раненый просил доктора, чтобы сказал он, а доктор просил сестру, а сестра не говорила.

      Да ведь и не в том дело было, чтобы сказать. Случай был слишком нелепо тяжел.

      Приехал в Тифлис. Хороший город, «под Москву». На улицах стрельба, грузинские войска в восторге, палят в воздух, не могут не палить. Национальный характер. Одну ночь провел среди грузинских футуристов144. Милые дети, тоскующие по Москве хуже «чеховских сестер».

      Город спокоен, не разрушен, правда, хлеб кукурузный, но трамваи ходят, и люди еще не одичали.

      Поехал в Тавриз. Поезд лез все выше.

      Вцепились в горы деревья с темно-золотыми листьями. Внизу не то провожает нас, не то бежит навстречу речка. Поезд лезет наверх, извиваясь от усилий.

      В Александрополе145 прицепили к другому поезду. Поехали до Джульфы. Приезжаем – одинокая станция. Бежит под горой мутный Аракс. На другой стороне – домики из глины с плоскими кровлями, мне они кажутся домиками без крыш. Ночь.

      Пишу 22 июля 1919 года. Когда я 19‐го этого месяца приехал из Москвы и привез одному близкому мне человеку хлеб (10 фунтов), то этот человек заплакал – хлеб был непривычен.

      Так вот – домики были без крыш, люди немножко без голов, но это было для них издавна привычно.

      Наш вагон опять отцепили. Потом составили новый поезд, всего из 4–5 вагонов с двумя паровозами, один спереди, другой сзади.

      Перевезли через мост, поверхностно осмотрели на таможне (персидские таможенцы, которые нас боялись), и поезд, надрываясь и тужась, начал снова карабкаться ввысь.

      Уже кругом не было рыже-золотого леса, а одни только красные горы и красные уступы, оттененные снегом, снег на вершинах совсем близко. Поезд, надрываясь, временами почти останавливался – казалось, что мы сейчас покатимся вниз.

      Кругом пустынно. Только арык, проведенный на чьи-то поля с самого верха гор, стремительно бежал нам навстречу, стараясь выкатиться из дна и берегов.

      Редкими оазисами внизу виднелись кое-где сады. Станции были пустынны. Влезли. Чувствуешь, что высоко, но ничего – плоско.

      На станции Сафьян, в пункте Земского союза146, пообедали; отсюда поезд шел в Тавриз, а мне было нужно ехать в Урмию, где был штаб армии. Или, вернее, штаб 7-го Отдельного Кавказского корпуса, так звали персидскую армию147.

      Пересел и очень скоро приехал в Шерифхане.

      Здесь я увидел нечто невиданное. Пустыня-солончак. Лежит громадное, явно мертвое, гладкое озеро-море. В воду тянутся длинные молы на сваях. Несколько больших черных барж грузятся чем-то.

      Но самое странное: на берегу нет жилых зданий, не видно людей.

      Одна пустыня. И пустынные

144

…среди грузинских футуристов. – Речь идет либо о символистской группировке «Голубые роги» (Т. Табидзе, П. Яшвили и др.), либо о будущих членах русско-грузинского футуристического объединения «41°», оформившегося только в начале 1918 г. (А. Крученых, И. и К. Зданевичи, И. Терентьев и др.). В книге «Жили-были» Шкловский вспоминал только встречу в Тифлисе на обратном пути из Персии с Т. Табидзе и П. Яшвили.

145

Александрополь – в советский период Ленинакан.

146

…в пункте Земского союза… – Всероссийский земский союз помощи больным и раненым воинам был одной из основных общественных организаций, созданных в 1914 г. для содействия армии и правительству. Помимо оборудования госпиталей, санитарных поездов и т. п., Земский союз организовывал в прифронтовой полосе «питательные пункты» (столовые).

147

…так звали Персидскую армию. – В состав русских войск в Персии входил не только 7-й Отдельный Кавказский армейский корпус, но и 1-й Кавказский кавалерийский корпус.