Печать Магуса. Алексей Олейников

оленями на стеклянном абажуре.

      – Красиво, – сказала Дженни, поглядев на нее. – Олени под деревом.

      – Это мифологический мотив, – поспешил заметить Бьорн. – Олени под мировым деревом. Знаешь, в скандинавских мифах рассказывают о дереве Иггдрасиль, которое является центром Вселенной. Ветви его находятся в обители Богов-асов Асгарде, ствол проходит в землях людей – Мидгарде, а корни уходят в подземное царство Хель. И их грызет дракон по имени…

      – Нидхег, – с грустной улыбкой закончила девушка. – Я знаю.

      Бьорн смешался:

      – Да? А ты знаешь, что викинги завоевали половину Англии, Франции и доплывали до Сицилии и Америки?

      – Ни капли в этом не сомневаюсь, – серьезно ответила Дженни. – Если они были хоть каплю похожи на тебя, мир был обречен.

      – Да ну тебя!

      – Нет, я правда так думаю. Тебе пошел бы рогатый шлем.

      – Да не носили они таких шлемов, это потом художники придумали. Крылья там всякие лебединые, и прочий полет валькирий.

      – Неужели? Арвет, ты что думаешь?

      Арвет поднял серые глаза от салфетки, на которой чертил карандашом. Дженни смеялась, волосы ее, распушившиеся после душа и активного отдыха, торчали в тщательном художественном беспорядке, и румянец закрасил бледные щеки.

      – Арвет…

      – Олени на люстре недостоверные.

      – Недостоверные! – фыркнул Бьорн. – Хотя да, в отношении оленей Арви большой специалист. Может, форма ляжек и неточно передана. Так это же символ, а не копия!

      – Я знаю, что такое символ, – холодно ответил Арвет. – Но в этом рисунке нет души. Тот, кто его нарисовал, ни разу не приближался к живому оленю. Как можно передавать суть того, чего ты ни разу не видел?

      – Полная чушь! – громогласно заявил Бьорн.

      Арвет не ответил.

      – Вот! – торжествующе поднял палец Бьорн. – Безгласен ты и нем, аки рыба, ибо слабый свет твоего скудоумного разума не в силах найти лазейку в моих логических построениях.

      Он победно взглянул на Дженни, но та, казалось, была равнодушна к его триумфу – она смотрела в окно. Глаза ее были полны неясной тревоги. Но Бьорн этого не заметил. Он поерзал на стуле. Арвет спокойно рисовал, Дженни смотрела в окно, и молчание затягивалось. Оно ширилось между ними, как круг, и граница этого круга, будто упругая стена, выталкивала Бьорна. За столом стояла тишина, и она принадлежала лишь этим двоим.

      – А хотите пива? – Бьорн вытащил козырь из рукава. – У меня есть заначка.

      Арвет коротко мотнул головой.

      «Что он там царапает?» – возмутился Бьорн.

      – Нам же больше достанется, – заметил он. – Джен?

      – Я тоже пас, – ответила девушка.

      – Ну как хотите! – Бьорн надулся. Он притащил две банки, с хлопком распаковал одну, закинул ноги на стол и принялся дуть пиво, поглядывая на Дженни с Арветом, как ковбой в салуне. Тощие ноги Бьорна в тапочках возлежали на столе, а верхняя часть с трудом балансировала на высоком табурете,