Мой ирландский хулиган. Анна Антонова

братскими объятиями. Так как Максим открыл дверцу и сел с моей стороны, мне пришлось подвинуться на середину. Я втиснулась в спинку сиденья, мечтая съежиться до размеров Алисы, выпившей уменьшающего зелья. Меня даже через куртку нервировало прикосновение его голой руки – парень, несмотря на более чем прохладную погоду, был в одной футболке, – смущал горький запах незнакомой туалетной воды. Я так старалась стать незаметнее, что пропустила несколько вдохов и заметила это, только когда мне перестало хватать воздуха.

      – Из супермаркета они что-то стащили! – все-таки не дотерпела до дома Оксана.

      Это меня спасло – я судорожно выдохнула и немного пришла в себя. Отдышавшись, я осторожно огляделась по сторонам – кажется, Женька ничего не заметил, а Максим и подавно не обращал на меня внимания.

      – У нас что, дома есть нечего? – патетически вопросила мама виновника торжества.

      – Я ничего не брал, – буркнул тот.

      – А кто брал?

      Максим промолчал, и Оксана продолжала:

      – Это все твой дружок Джон, вечно он тебя на пакости подбивает! Ты пойми – ему ничего не будет, а нам через год на ирландский паспорт документы подавать! Не получишь паспорт, будешь жить в России!

      Женька еле слышно хмыкнул, а мы обменялись красноречивыми взглядами: оказывается, жить в России – это страшилка и наказание.

      – Ну и буду жить в России, – мрачно отозвался Максим. – Сдалась мне твоя Ирландия!

      – Ах так! – взвилась Оксана. – И это после всего, что я для тебя сделала? Работаю ради вас на двух работах, и никакой благодарности! Да ты хоть знаешь, сколько я за твою школу денег заплатила? И ты после этого говоришь, что…

      До дома мы доехали под аккомпанемент разнообразных Оксаниных доводов и односложных ответов ее сына.

      – Есть будешь? – все-таки смягчилась она, когда мы переступили порог.

      – Нет, – буркнул Максим, скрываясь в своей – то есть на время их с Женькой – комнате.

      – Ты, значит, в супермаркете поел? – по новой завелась она.

      Слушать семейные разборки было неприятно и неудобно, но Оксану, похоже, такие мелочи не смущали. Или она считала нас своей семьей и не находила нужным сдерживать распирающие ее эмоции.

      – Ну вот и что с ним делать? – риторически вопросила она у Женькиной мамы, и та ответила в своей неподражаемой манере:

      – Да ремня ему хорошего, что на оболтуса любоваться?

      – Как же, – вздохнула Оксана. – У них с этим строго! Могут и ребенка отнять, если он пожалуется на жестокое обращение.

      – Вот и пусть отнимут, – засмеялась тетя Ира. – Прочувствует, каково без мамы жить.

      – Тебя тоже так воспитывали? – шепотом спросила я у Женьки.

      – Как?

      – Ну, ремнем.

      – Да иди ты, – отмахнулся он.

      – Сам иди, – обиделась я. – К своему драгоценному четвероюродному братцу. В следующий раз вместе грабить магазин пойдете.

      – И пойдем, – пообещал Женька, удаляясь в апартаменты Максима, которые тот с ним временно делил.

      А я осталась с их мамами, как настоящая пай-девочка.

      Глава