Городские легенды (сборник). Елена Хаецкая

их на правильное место, ближе к глазам. – Кожа слушается плохо. Особенные мышцы. У меня не хорошо развиты. Требуется тренировка, тренировка! Я прочитал это слово в газете.

      Он задумался.

      – Здесь я вспоминаю дом, – сказал он наконец, после долгой паузы, и показал на станцию метро. – Дым родного очага. Что-то в такой родословной.

      – В таком роде, – машинально поправила женщина. И спохватилась: – Извините!

      – Ничего. Я должен практиковаться. Еще одно слово из газеты. Тренироваться и практиковаться.

      Станция метро «Горьковская» похожа на перевернутую суповую тарелку. Суп из нее не вылился, а застыл, образуя полукольцо. Там горят огни: внутри станции кипит жизнь, люди покупают жетоны – только ради того, чтобы тотчас расстаться с ними и ступить в совершенно иной мир, где лестницы двигаются вниз, а лампы медленно плывут вверх. Везде тепло и ярко, деловито стучат механизмы, можно сесть и читать, или разговаривать, или купить у поздней торговки букет цветов и глупую книжку в яркой обложке. И поезд услужливо повезет тебя домой.

      Старик-бомж показал на станцию рукой, немного более торжественно, чем она заслуживала, и повторил:

      – Дым родного очага. Это здесь.

      И замолчал, прикрыв глаза совершенно гладкими синеватыми веками.

      Это случилось в самом начале шестидесятых, подумал старик. И проговорил, не поднимая век:

      – Это случилось в начале ваших шестидесятых… Мы разбились.

      Было очень тихо. Негромкая спокойная музыка вечера уже разливалась повсюду, она состояла из множества звуков, которые звучали в таинственном, почти невозможном согласии, – очень большой, непрерывно импровизирующий джазовый оркестр: упорядоченный хаос, производимый талантливыми хулиганами.

      – В каком смысле – вы разбились? – уточнил мужчина, потому что старик на мгновение замолчал.

      Бомж повернул к нему голову и открыл глаза. Светящиеся голубые плошки повисли в темном воздухе, но это не выглядело страшным. Затем огонек погас – веки снова упали.

      – Наш челнок, – сказал старик. – Да, это называется челнок. Я смотрел фильм. В больших магазинах телевизоры стоят возле витрин, и там показывают фильмы. Челнок.

      – Еще их называют шаттлы, – блеснула познаниями женщина.

      Муж быстро сжал ее руку: он боялся, что старик, если его перебивать, не закончит свою историю. Но этого не случилось.

      – Наш большой корабль находился на орбите. Для исследования был направлен челнок. Челнок. Два десятка научных. Так это называется?

      – Научных? – переспросила женщина.

      Муж догадался:

      – Вы хотели сказать – ученых?

      – О! Не вполне понятная разница, но хрен с ним – пусть будет «ученых», – обрадованно кивнул старик. – Нам было весьма любопытственно. Мы нетерпенственно ждали соприкосновения с вашей почвой. Земля чрезвычайно симпатичная, если смотреть из космоса. При ближнем рассмотрении – тоже. Весьма. Ее леса раскудрявились и летели к нам навстречу… А потом мы разбились.

      Он нахмурился. Некоторое время собеседники явственно слышали