Вавилонские хроники. Елена Хаецкая

спал всю ночь. Сидел на стуле и мял жопу.

      – Не жопу мял, а утруждал свой ум, – возразил я, но слабо.

      Ицхак бессовестно пользовался моим состоянием. Он не обратил никакого внимания на слабый протест. Вместо того продолжал речь, обращенную к моему рабу:

      – Тебе надлежит уложить господина в постель. Жопой вверх! Не забудь накрыть одеялом. Жопе должно быть комфортно.

      – Комфортно… – прошептал сраженный Мурзик.

      Ицхак подвигал носом, как муравьед. Эта мимическая игра сопровождает у него мыслительные процессы.

      – Жопе должно быть тепло, – пояснил он Мурзику. – К вечеру вызови для господина девку из храма.

      – А храмовую-то зачем? – спросил Мурзик. – К нему любая с охотой пойдет… и свободная, и какая хочешь…

      – Любая, может, и пойдет, да не всякая подойдет. Жопе нужно сделать массаж, – пояснил Ицхак. – Квалифицированный массаж. Фирма платит. Иначе в день Мардука твой господин может ошибиться. Мы повысили точность на восемь процентов и не имеем права снижать показатели.

      Последняя фраза предназначалась мне. Для того, чтобы пробудить мою совесть.

      Сделав такое наставление и окончательно запугав моего раба, Ицхак удалился.

      Мурзик довел меня до дивана и позволил упасть. Затем снял с меня ботинки и штаны, накрыл колючим шерстяным пледом – у меня не было сил протестовать и требовать атласное одеяло – и удалился.

      И я провалился в небытие, полное графиков и цифр.

      – Господин! – кричал у меня над ухом Мурзик. – Господин!..

      Я приоткрыл один глаз. Мурзик стоял над диваном, держа в одной руке мой магнитофон, а в другой стакан с мутной желтоватой жидкостью.

      – Что тебе, говорящее орудие? – вопросил я, недовольный.

      – Ох… господин! – вскричал Мурзик плачуще. – Ох! Вы очнулись!

      Я пошевелился. Руки у меня онемели.

      – Я спал, – сказал я. – Зачем ты меня разбудил, смердящий раб?

      – Вы говорили во сне, господин, – сказал Мурзик. – Выпейте.

      И протянул мне стакан.

      Я взял, недоверчиво понюхал. Мутная жидкость оказалась сливовым вином. Я выхлебал вино, громко глотая.

      Мурзик забрал стакан. Постепенно он успокаивался.

      Я потер лицо ладонями.

      – Сколько времени?

      – Шестая стража.

      – Ну я и выспался… – сказал я. – Ничего не помню. Как провалился куда-то.

      – Знать бы, куда, – многозначительно проговорил Мурзик.

      И включил магнитофон. Я мутно уставился на него. Из колонки донеслось бурчание. Потом визгливый, противный голос заговорил на непонятном языке. Несколько раз речь прерывалась стонами, вздохами и шорохом, как будто кто-то ворочался на кровати. Дважды лязгнули пружины. В голосе было что-то отвратительное и в то же время знакомое.

      Наконец я понял. Это был мой голос.

      – Я… говорил во сне? – спросил я Мурзика.

      – Да… – Он опять начал бояться. – Вы… это… Вас господин Ицхак привел. Велел уложить. А вы совсем мутные были, сонные