Чайки за кормой (сборник). Сергей Шапурко

фюрер. Разум Андрея говорил ему, что это невозможно, а глаза видели обратное. От тяжелого психологического заболевания всех спасло то, что Гитлер вдруг засмеялся. Андрей тут же понял, что это переодетый механик Вадик.

      – Ах ты, скотина! Ты же нас чуть с ума не свел! – закричал Андрей.

      Судя по сильно поглупевшему лицу Скалы, слово «чуть» подходило не для всех.

      Вадик небрежно отклеил усы, снял фашистские атрибуты и убрал со лба челку.

      – А не фиг в домино играть. Вахту надо нести.

      Тут до Скалы дошел смысл происходящего и он, вскочив из-за стола, бросился на Сочинцева. Немалых усилий стоило механику избежать цепких объятий внезапно разбушевавшегося амбала.

      – Ты чего? Я же пошутил! – кричал Вадим, убегая от Олега.

      – Я тебе сейчас Сталинград устрою! – ревел Скала.

      Забежав в машинное отделение, Вадим закрыл железную дверь. Скала, для порядка, немного в нее поломился, но быстро успокоился. Железо, после случая с гирями, он уважал.

      – Ну и сиди, маслопуп, там до самых Штатов!

      Глава 27

      Время шло, Атлантический океан неспешно проплывал под килем «Оушен Хоп».

      Человек – существо сугубо сухопутное, что бы там ни говорили ученые. Долго не чувствовать землю по ногами ему трудно. Необозримые морские просторы лишь первое время вызывают восторг, через неделю он сменяется тоской. Каждый борется с этим черным чувством теми способами, которые выбирает сам.

      Вадик после того, как не был по достоинству оценен его актерский талант, присел на стакан. Приходя после вахты в каюту, он мылся в душе, доставал из холодильника взятую в артелке водку и включал магнитофон с записями Виктора Цоя. Где-то к середине бутылки тоска улетучивалась.

      «Группа крови на рукаве! Мой порядковый номер на рукаве!» – нетрезво орал механик, прыгая по каюте. Когда бутылка закончилась, Сочинцев решил поделиться своим сверхотличным настроением с остальными членами экипажа. Для этого он подошел к кнопке аварийной сигнализации и восемь раз ее нажал: семь раз коротко, один раз длинно. Это означало шлюпочную тревогу.

      Через три минуты очумевший экипаж сидел в полном составе в шлюпке. В том числе и Вадик. Он был захвачен толпой и его, слабо сопротивлявшегося, запихнули в бот. Боцман отдал глаголь-гаки и шлюпка опустилась на воду.

      «Океанская надежда», покинутая моряками, малым ходом продолжила свой путь.

      – Вроде спаслись! А что было-то? Пожар? – спросил Андрей.

      – Дыма я не бачив, – ответил Славик.

      – Может пробоина? – вновь спросил Андрей.

      – Крена не было, – ответил Скала.

      Николаич, придя в себя после экстренного оставления судна, спросил:

      – Кто подал сигнал шлюпочной тревоги?

      – Я! – гордо ответил Вадим.

      – Да он же пьяный! Зачем ты это сделал?! – закричал, предчувствуя беду, Николаич.

      – Скучно было. Потом, правда, когда вы бегать начали, стало веселее.

      До Брумбеля стал доходить весь ужас происходящего.

      – Кто на судне остался?! Все здесь! Ну всё,