Там, где меняют законы (сборник). Юлия Латынина

тоже машина приезжала, на железную дорогу.

      – А Черяга от кого приехал?

      – Мы что, знаем? Приехали «Жигули», вышли два парня, хлеб вынесли и колбасы два батона.

      Шахтер замолчал, как будто припоминая.

      – Ну точно, – сказал он, – вот как они колбасу доставали, так тут этот джип и подлетел. Мы еще на колбасу смотрели, а на джип – нет.

      – И куда же делась «Шестерка»? – спросил Денис.

      – Да бог с вами! Как стрельба началась, там второй парень внутри сидел – вдарил по газам и привет! Багажник не успел закрыть.

      – Эта «Шестерка» раньше приезжала? – спросил Денис.

      – Да вроде да.

      – Черягу вы первый раз видели?

      – Может, и видел, – неуверенно сказал шахтер, – да точно видел! Он еще с нами водку пил вчера. Невеста у него!

      Зевнул и сказал:

      – Вы чего нас-то задерживаете, а? Вы бы тех гадов задержали, которые по рабочему народу стреляют! А то сидят, директоров охраняют. А директора нашу кровь сосут!

      – А что же вы тогда директоров-то не громите? – спросил Черяга, – вы бы не на рельсы ходили, а к особнякам.

      – Ага! К особнякам! – сказал шахтер, – у них там бандиты и менты купленные. А на рельсах мы вроде как хозяева.

      Денис вышел из комнаты, поманил за собой пальцем Петракова, который слушал весь диалог, прислонясь к косяку. Из кармана зам. начальника УВД торчала бутылка водки, и никто ему не делал замечания. Видимо, привыкли.

      – Насчет утренней иномарки – это правда?

      – Да, – сказал Петраков, – уже пятый человек то же рассказывает. Иномарка была крутая – видимо, «Мерседес», но некоторые говорят – БМВ. Номеров никто не запомнил…

      – Не так много «Мерседесов» в городе, – с усмешкой сказал Черяга.

      – Но номера были не наши. Ахтарские. Там народу втрое против нашего…

      – А сколько километров до Ахтарска?

      – Девяносто кеме… считай, сто.

      – Вы что тут забыли, товарищ москвич? Журналистов нам мало?

      Черяга обернулся. Позади него, широко расставив ноги, стоял человек с огромным брюхом и маленькими очками. Человек выглядел очень помятым. У него было помятое красное лицо, помятые форменные штиблеты, и даже полковничьи погоны на его кителе выглядели тоже помятыми. Судя по повадкам, полковник был начальником городского УВД.

      – Я не журналист, – сказал Черяга. – Я следователь. И у меня убили брата.

      – А ты знаешь, – спросил в упор помятый полковник, что твой брат за три месяца два раза привлекался – один раз за вымогательство, другой – за пьяную драку в ресторане?

      – А что, это имеет значение? Его не поэтому убили.

      – Не возил бы от братвы хлеб шахтерам, – вот и не убили бы.

      – Я хотел бы помочь вам в расследовании, – сказал Черяга.

      Начальник городского УВД широко улыбнулся.

      – А пошел ты на хрен, москвич! – заявил он.

* * *

      Звонок о расстреле пикета застиг чернореченского мэра Курочкина в самую неподходящую минуту: Курочкин, несмотря на мирное свое происхождение, – в советской жизни он был бухгалтером, а после того владел сетью магазинчиков, –