Там, где меняют законы (сборник). Юлия Латынина

недлинного просторного коридора. Справа и слева шли кабинеты замов. У самого конца коридора табличка возвещала: «П.Е.Чаганин – председатель совета директоров».

      Это был кабинет бывшего генерального директора комбината, ныне оставленного на заводе приживальщиком.

      Черяга подумал и вошел внутрь.

      В приемной Чаганина сидела такая же хорошенькая секретарша и мурлыкал такой же мощный компьютер. Разница была только в том, что в приемной Извольского стояла очередь, как за колбасой, а в приемной Чаганина не было ни одного человека. Секретарша, казалось, была настолько удивлена появлением Черяги, что выпустила из рук мышку, и из компьютера тут же донесся чей-то громогласный вопль.

      – Ну вот, – с упреком сказала секретарша, глядя на нежданного посетителя, – опять меня убили.

      – А можно поговорить с Петром Евграфовичем? – спросил Черяга, не представляясь.

      – А его здесь нет. Он на Воронина.

      – На Воронина – это другой офис?

      – Да нет, дома он.

      Черяга украдкой взглянул на часы: была половина двенадцатого.

      – И сегодня он не появится?

      – Да вряд ли, – пожала плечами секретарша, – или передать чего?

      – Не надо. Я позже зайду, – промолвил Черяга и вышел из пустого предбанника, чем-то неловимо напоминавшего склеп.

      Спустя двадцать минут темно-зеленый «Мерс» остановился у автобусной остановки на улице Воронина. Улица, на беду Черяги, оказалась длинной и застроенной сплошь девятиэтажками, и Черяга даже пожалел, что, не желая привлекать к себе внимание, не спросил адреса бывшего генерального.

      На остановке двое мальцов в драных штанах пили из горлышка кока-колу, да толкся пожилой пенсионер с сеткой.

      – Эй, ребята, – Черяга высунул голову из «Мерса», – а где здесь Чаганин живет?

      Молодое поколение ничего про Чаганина не знало, а пенсионер тут же откликнулся:

      – А прямо и в подворотню, сынок, сразу за магазином «Молоко». Он со мной в соседнем доме.

      Черяга галантно предложил подвезти пенсионера, и тот опасливо взгромоздился в его автомобиль. В сетке жалобно звякнула бутылка кефира.

      – Как жизнь, дел? – полюбопытстовал Черяга, – пенсию не задерживают?

      – Да так, – сказал пенсионер, – которая российская, ту задерживают, а надбавку заводскую платят.

      – А велика ли надбавка?

      – Пятьсот рублей.

      – А вы с завода?

      – Да тут все с завода, милый.

      – А что, Петр Евграфыч хороший директор был? – полюбопытствовал Черяга.

      – О! Это не директор был, а золото! По всем цехам пройдет, у кого что и как расспросит! Вот, помню, в семьдесят четвертом году…

      И старик пустился в рассказ о том, как в семьдесят четвертом году директор лично вручил его цеху переходящее красное знамя и как при этом билось сердце рабочих, исполненных чувства своего высокого предназначения.

      – А новый – Извольский? – спросил Черяга, – вы его еще застали?

      – А что новый! – с визгливой обидой сказал старик, – молодой еще. Глупый. Наглый. Тридцать четыре года мужику, а завод