Червоточина. Андрей Буторин

целой! Мало того, на блестящем лаковом глянце не красовалось ни единой царапинки! Казалось, автобус только что съехал с заводского конвейера.

      – Ничо так!.. – вновь почесал затылок Нича.

      Он посмотрел в сторону Фабрики. До нее было километра три. Фабричные трубы четко вырисовывались редким уродливым гребнем на фоне ясного синего неба. Знакомая картина чем-то не понравилась Ниче. Что-то в ней казалось настолько неестественным и неправильным, что разум забуксовал. Ниче стало жутко, словно вместо труб он увидел задранные вверх жерла гигантских пушек. Казалось, еще мгновение, и из них вырвутся языки пламени, повалит пороховой дым, а еще через пару мгновений послышится вой приближающихся снарядов…

      Стоп!.. Вот теперь Нича, не удержавшись, подпрыгнул. Дым! Конечно же, дым! Никакого дыма не было, трубы не коптили это ясное синее небо! А такого быть не могло. Никогда. Производство на Фабрике было цикличным, круглосуточным. Даже если останавливали из-за аварии или на профилактику какой-нибудь цех – остальные продолжали работать и отравлять, как говорится, окружающую среду вредными выбросами. Через эти самые трубы в первую очередь.

      Значит, что? Нича сел прямо на асфальт, потому что ноги вдруг отказались его держать. Значит, трындец!.. А если конкретней? Если конкретней, то, например, началась война. Что там им в школе еще, помнится, рассказывали про нейтронную бомбу?.. Дескать, после ее взрыва все живое погибает, а материальные ценности остаются. Именно это сейчас и наблюдается.

      – А мы?! – вскочил Нича, не замечая, что вопит вслух. – Ведь мы-то живы!..

      «Или это корпус маршрутки сыграл роль экрана? – перешел он снова на мысленный монолог. – Но разве может полмиллиметра – или сколько там? – жести послужить экраном от жесткой проникающей радиации?..»

      Не будучи технарем, Нича все равно был уверен, что металлическая скорлупка микроавтобуса защитит от взрыва нейтронной бомбы ничуть не лучше яичной скорлупы. К тому же куда делись остальные пассажиры? Испарились, потому что сидели возле окон?..

      Ему вдруг стало очень смешно. Он согнулся пополам, прижав руки к заболевшему от смеха животу. Кривясь от боли, он не мог остановиться – все хохотал и хохотал. Его скрючило так, что колени опять подогнулись, и Нича упал на асфальт, продолжая сотрясаться в припадке судорожного смеха.

      Очнулся он от резкого запаха нашатырного спирта. Рядом с ним стояла на коленях рыжеволосая девушка, держа возле его носа ватку. Нича поморщился и отвел ее руку.

      – Не надо больше… Спасибо… – хрипло выдавил он.

      – Что с вами случилось? – заглянула в его глаза девушка. Ничу словно прошибло током, почище даже, чем от запаха нашатыря, – настолько синими, бездонными и прекрасными были глаза незнакомки!.. Кстати, а почему незнакомки?.. Нича сел и, оставив без внимания ее вопрос, задал свой:

      – Как вас зовут?

      – Соня… София. А почему… Погодите, при чем тут мое имя? Что с вами случилось, вы можете ответить?

      – Да ничего со мной не случилось, – улыбнулся Нича. – Это вот с ним что-то случилось, –