Сон о принце. Эсфирь Серебрянская

наполнить его содержимым, скорей всего, нет. И будет жизнь без драйва.

      – Знаешь… – произнес задумчиво Валеркин отец без всякой сексуальности во взгляде, – пожалуй, теперь я понимаю своего сына. Ты внутренне намного его старше.

      Я пожала плечами:

      – Спорить не буду. Возможно со стороны виднее. Но и не соглашусь тоже. Ведь в моем взгляде на жизнь еще много неопределенностей.

      – Что же заставило тебя так смотреть?

      – Прыщи.

      – Не понял?

      – На лице выползли прыщи, – пояснила я, – заставив самомнение считающей себя симпатичной девушки скатиться до последней в ряду претенденток на мужское внимание. Озлобляться не хотелось, убиваться в отчаяние тоже. Пришлось как-то пересматривать интересы и желания. А оказалось, что нет никаких интересов и желаний.

      – Получается, прыщи убили у тебя интерес к простым радостям? – продолжал доискиваться до причины спутник.

      – Получается, что став уродливой, я поняла, что уродливо живу.

      – Хм-м, а тебе не кажется, что в твоих речах звучит подростковый максимализм-нигилизм?

      – Скорей всего. Я же все-таки подросток, когда ж ему звучать, если не сейчас?

      – А он тебе позволит выслушать мнение со стороны?

      – Ваше?

      – Мое.

      – Выслушать позволит, последовать вряд ли. Вы все-таки лицо предвзятое и скорей всего в ваших рассуждениях, пусть даже ненамеренно, может гнездоваться желание через меня влиять на вашего сына.

      – Сильно.

      – Но честно… и, кстати, мы уже пришли. Спасибо, что проводили. Давайте мне альбом.

      Валеркин отец взглянул на протянутую руку, но отдавать подарок не спешил.

      – Дай мне все же высказаться напоследок. Так сказать, выбить чуток почвы из-под твоего нигилизма. Во-первых, прыщи явление противное, но проходящее.

      – «И это пройдет», – сказал мудрец.

      – Именно. Они не главное. Главное как ты себя подаешь. Мы, мужики, бросаемся не на самое красивое, а на самое яркое, эффектное. У тебя, сказать откровенно, классная фигурка. Это не лесть, – добавил он, заметив мою невольную гримасу, – и тем более не подкат. Просто констатация факта. А если в дополнение ты себе придашь шарму косметикой, одеждой или даже поведением, то отбоя от поклонников не будет.

      – Я это знаю, только смысла не вижу.

      – Я пока не говорю о смысле, а объясняю, что твоя так называемая некрасивость – это скорей недооценка себя. Будешь считать себя уродиной, и другие почувствуют это и согласятся. Будешь считать себя яркой и красивой – и тебя будут так воспринимать. Нет, не возражай, – остановил он меня, – так как я не собираюсь доказывать, что оно тебе надо. Просто прими как данность, что в тебе есть потенциал заткнуть за пояс любую красотку. О смысле же я рассуждать не возьмусь. Да и, пожалуй, у всех он свой. Однако кой-какую мыслишку я тебе подкину. Недостаток твоей философии в манипулировании слишком глобальными категориями. Жизнь же… Она, знаешь ли, состоит из кучи повседневных мелочей. Они создают радости