#СтранаОдесса, или Шутки в сторону! Юмор Натальи Викторовны. Наталья Викторовна Литвякова

«гусик». Гусик – непременно!

      – И шо мне тот Брунс? Да тю, говорю: у него своя мебель, у нас – своя. Дача таки тебе не санаторий? – спросила Роза бубнового короля, что так некстати выскочил и склонил чашу весов в сторону Адочки. Как будто мужа спросила. Вздохнула артиллерийской грудью. – Вот и он говорит: нет, мол: тут вам не здесь. На тебе, Розочка, денег, купи для отдыха новых платьев сколько хочешь, хоть два. И не спеши, а то успеешь. Я-то переживу эту премьеру щедрости молча, но девочки?

      Роза Львовна покачала головой, глядя на выпавшую червонную даму. Акции Софочки возросли на два пункта.

      – Это ж всё равно, шо выбирать между какавой и капучиной. Цвет один, происхождение разное. Нет, он явно бережет меня от положительных эмоций. Марек, Марек! Ты приобрёл путёвки, или мне забыть об этом навсегда?

      Роза Львовна поднялась со стула и нечаянно взглянула в окно: суровой поступью генерала по тротуару шагала Софочка. Рядом денщиком семенила Адочка.

      – Марк! – Роза Львовна приняла тут же больной вид и горизонтальное положение. – Ма-рек! Скажи, шо меня нет! Скажи им в глазок, шо я при смерти и мне не до скандалу…

      История шестая. Дипломатические переговоры

      Роза Львовна навострила лыжи в Москву: Марк Аркадьич, наконец, заработал себе отпуск. «А также грыжу, подагру и язву. В фартуке», – добавлял он, оглядываясь. Потому как столица для него – не рай ни разу: «шо я там забыл у той Москве?». И закрывал уши руками, ибо многочисленный дождь вариантов того, «шо он там забыл», обрушивался незамедлительно.

      В общем, ещё не начал отдыхать толком, а уже затосковал по работе: Роза Львовна начала переговоры.

      – Нет ли нынче громкого процесса? Хочу отсидеться в суде? Да. Как в окопе. Ибо Розочка хочет моей смерти», – жаловался он коллеге-адвокату по телефону. – Хочет, шоб я умер во цвете лет, и лежал себе на кладбище, как ни в чём не бывало. А она таки сделает Москву, что твой базар, без угрызения совести. Хотя какая совесть, спрашивается, может быть у женщины с овсянкой наперевес?

      Марек любил покушать и очень переживал, когда Розочка начинала беспокоиться о его здоровье и питании.

      – Марк Аркадьич, – ласково, с железной ноткой в голосе, обращалась она, и ставила очередную тарелку с геркулесом на стол. И, чем ближе подходил первый день отпуска, тем ласковей звучал металл. – А в Москве сейчас погоды стоят дивные, красота! Прямо чувствую, как она мацает мою душу за рёбра! Особенно, когда вижу себя в ГУМе.

      Супруг демонстративно хватался за грудь и закатывал глаза.

      – Что вы трогаете себя за здесь, – забирала Розочка, тем не менее, пустую тарелку. – Вы вполне способны пережить инфаркт здоровым. Не молчите так громко: вы похожи на расстроенный рояль, а я ж ещё не открывала крышку, шобы поиграть.

      Марк Аркадьич обиженно сопел. Марк Аркадьич хотел в санаторий. Там массаж и прочие приятные процедуры. Там можно носить белую шляпу, спать после обеда и играть в шахматы под сенью пальм в зимнем саду. Там…

      – Вопрос