Наша самая прекрасная трагедия. Извас Фрай

забавными мне показались машины – они словно скатывались по горке вниз, либо взлетали вверх. Здания на вершине для меня снизу казались очень привлекательными. Я подумал, что это и есть центр города. Но нет, оказалось, что он находится на следующем холме, ещё выше.

      Солнце стремительно клонилось к горизонту, явно намереваясь за ним исчезнуть, когда как много чего оставалось непознанным, на что следовало бы пролить свет. Я надел наушники и включил музыку, которая должна была создать магическую, но не менее тёмную атмосферу вокруг меня, пока я продолжаю идти вперёд по этой бесконечной улице. И тогда, я увидел, как маляр разукрашивал стену какого-то дома в бежевый цвет; он показался мне художником, не менее значительным, чем Пикассо или Микеланджело. По мере того, как пропадал солнечный свет, зажигались тысячи маленьких огоньков – фонарей и фар автомобилей, в красных и жёлтых цветах которых я на миг увидел монстров из древних мифов, но это наваждение как появилось, так и исчезло, совершенно без моего участия, внезапно и таинственно. Подходящая музыка любой город может изменить до неузнавания, перекроить его призрачными нитями с мастерством гениального кутюрье, превращающего старую одежду в изысканное платье. Ноги несли меня сами, а мысли приходили и уходили когда им вздумается. С настроением излечившегося смертельно больного, я во всём мог видеть только прекрасное.

      Проспекту не было края. Подымаясь на очередной холм, ожидая хоть там его разглядеть, виднелся следующий, ещё выше, ещё дальше. И всё же, этот город прекрасен – многое в нём я просто не замечал. Мало кто ходит в одиночку – все идут парами, все счастливы вместе. Но их радость не для такого как я – у меня есть своя. С каждым шагом вперёд расширялись границы непознанного, что только предстояло открыть. Даже если мои нынешние мысли – это всего лишь минутный всплеск эмоций, которым суждено исчезнуть – всё равно они стоят того, чтобы держать их при себе, как некоторые хранят у сердца Библию. Они носятся с ней целый месяц, грядущий год и всю свою жизнь. Так и мне хотелось пронести с собой это мгновение.

      Если бы только можно было выбирать, в каком единственном моменте прожить сто лет, я бы выбрал этот. В нём было всё, чего мне так не хватало – красоты и смирения со своей судьбой.

      Моя прогулка длится уже больше двух часов. Множество раз сменяли друг друга целые эпохи жизни города. Но я дошел до конца. Площадь и речной порт, а дальше плотина, соединяющая два берега, а немного слева – огромный остров. На тёмном полотне ночного неба, фонарные огоньки вырисовывают фигуры, по которым можно узнать свой город из тысяч. У самого края, я повернул голову назад: линия горизонта обрывался через несколько кварталов, но я помнил, сколько пришлось пересечь холмов, каким долгим был путь, прошедший всего на одной улице, по обеим сторонам которой и вырос город. Впервые за долгое время, я мог быть доволен собой. Теперь, когда возвращаюсь домой, я знал, что худшие времена позади.

      3. Альберт

      Гости опоздали