Второй после Солнца. Часть вторая. Игорь Белладоннин

Емеля, – усмехнулся Аркаша, – мели, мели.

      – А что мелить-то? Сам знаешь, предали меня те, кого приблизил более всех, посадили в клеть, как тигра какого, да измучили так, что на всём теле теперь живого места нет.

      – Ну так показывай, где у тебя самая больная рана, – оживился Аркаша.

      – Душа моя – главная моя рана, добрый мой господин, – лукаво отвечал Пугачёв.

      – А есть ли у тебя душа, изверг? – спросил Аркаша, положив руку на злодейское колено.

      – Как не быть? Есть, – отвечал Пугачёв, кладя руку поверх Аркашиной. – Только душа, она – выше.

      – Давай, мошенник, показывай свою рану, – потребовал Аркаша, поднимаясь и подходя к сидящему злодею вплотную. – Я буду плевать в твою рану и тыкать в неё раскалённой докрасна кочергой.

      – Зачем же так-то, добрый мой барин? – удивился Пугачёв, стаскивая с Аркаши панталоны.

      – Я хочу, чтоб тебе было больно. Так же больно, как больно было всем замученным тобою, нехристем, душам.

      – Воля ваша, вашество, – тихо проговорил Пугачёв.

      – Вот как ты, однако, заговорил, почуяв над собой силу. Зачем же ты бегал от меня, злодей, зачем кровавил землю под моими ногами?! – кричал Аркаша. – Зачем, зачем ты бегал от меня, ведь от судьбы не уйдёшь, – прошептал он обессиленно, утыкаясь губами в седеющую макушку вора.

      Пугачёв молчал, лишь время от времени позвякивая кандалами.

      – Ирод, – сказал Аркаша, немного придя в себя. – Ох, ирод! Чем я могу помочь тебе?

      – Барин, а ты мне услужи напоследок, как я тебе услужил, – нахально предложил Пугачёв.

      – Ну ты наглец! – возмутился Аркаша. – Как тебя, наглеца, казнить?

      – Как вам будет приятно, барин. А мне всё едино.

      – Хорошо, – сказал Аркаша, выходя из камеры без огляду, – я буду настаивать пред матушкой-государыней на самой жестокой казни.

      – И на том спасибо, мой милый барин! – радостно крикнул ему вслед Пугачёв.

      – Ну здравствуй, рыбка моя, – сказал Аркаша Дарье, поднося к камину замёрзшие за долгий путь руки. – Давно не виделись. Как ты?

      – Здравствуй, земноводное, – отвечала Дарья, слегка даже повернув к нему своё хорошенькое личико. – У меня всё очень неплохо, государыня вполне мной довольна, и я многому у неё выучилась. А вот ты-то как? Изловил государя?

      – Государя нашего казнят скоро в Москве, – отвечал Аркаша. – И это будет занятно. Билеты на зрелище мы берём в партер или в ложу?

      – Никуда я с тобой не поеду: ты бесперспективен. Тебя самого скоро казнят: об этом все говорят, что-то ты там такое сделал, чего нельзя было делать, – радостно сообщила Дарья.

      – Давно пора, – с облегчением сказал Аркаша. – Ведь для меня нельзя – значит нужно. Но ты спасёшь меня, как обычно?

      – И не подумаю, – отрезала Дарья.

      – Но ты позволишь хотя бы в последние дни моей жизни послать тебе прощальный поцелуй? Вот такой! Смотри! – воскликнул Аркаша и очень даже натурально изобразил как раз такой поцелуй.

      – Твой эшафот