Красно-белые волны в Царицыне и окрест. Волна первая. Сергей Гордиенко

рипнув сапогами, заложил руки за спину и, смерив меня презрительным взглядом, подал знак красноармейцам. Стволы винтовок нацелились мне в голову, в грудь и в живот. Все правильно…

      Комиссар прошёлся у них за спиной, глядя в пол. Остановился с другой стороны.

      – Унтер-офицер кавалерии… служил царю, награды получал, германский плен… Теперь решил служить делу революции?! И ты думал, мы тебе поверим?! Не разгадаем твоё империалистическое нутро?!

      Мой вид представлял собой жалкое зрелище: небритый, босой, из одежды только подштанники. Два месяца на Лубянке не прошли бесследно.

      – Товарищ, комиссар…

      – Гражданин комиссар!

      – Гражданин комиссар, я говорил на допросах, что на фронте и в плену проникся революционными идеями. Ваши товарищи открыли мне глаза на империалистическую сущность войны. Хочу защищать революцию и бороться с интервентами.

      Комиссар смерил меня взглядом полным недоверия.

      – Заряжай! – приказал красноармейцам. – Именем революции и трудового народа…

      – Отставить! – в каземат зашёл невысокий человек в пенсне и в такой же, как у комиссара, кожаной куртке, перепоясанной ремнями, и в кепке со звездой. Жидковатая бородка, из-под кепки виднеется густая чёрная шевелюра. – Отставить, товарищи!

      – Отставить! – повторил приказ комиссар и вытянулся по струнке перед вошедшим.

      – Товарищ Председатель Революционного Военного Совета, приводим в исполнение решение суда трудового народа. Царский золотопогонник! – доложил комиссар, а я почувствовал, что его самоуверенность улетучилась как пар из кипящего чайника.

      – Какой он вам золотопогонник?! То старшие офицеры и генералы, а он унтер-офицер. Золота на погонах у него никогда не было!

      Председатель держал в руке мои бумаги.

      – У Вас отсутствуют некоторые документы, – обратился ко мне.

      Я пожал плечами.

      – Всё, что сумел, сохранил.

      – Социальное происхождение?

      – Отец из обедневшего рода дворян. Умер, когда мне было 13 лет. Мать – казачка.

      – Поэтому пошли в кавалерию?

      – Именно.

      – Считаете себя дворянином или казаком?

      – Казаком. Скорее, простым крестьянином, – поторопился поправиться я, ибо большинство казаков не приняло революцию. Значит, надо сойти за своего, за крестьянина.

      Председатель пронзил меня умным, леденящим взглядом. Стёкла пенсне отражали рыжий свет керосиновой лампы – единственный источник света в моём расстрельном каземате – придавая угрюмому лицу председателя явный оттенок сюрреалистичности. Демон, подумал я. Истинный демон революции.

      – Правильно! Рабочие и крестьяне – вот за кого мы боролись и продолжаем бороться. Именно для них делали революцию. Хотите присоединиться к нашей борьбе?

      – Так точно, – я едва по привычке не добавил «Ваше превосходительство».

      – Рад, что и к Вам пришло осознание правильности нашех идей. Что же Вас убедило, не считая агитационной работы наших товарищей на германском фронте?

      Вспомнить, что из коммунистической литературы я читал в 1917-м.

      – «Социализм и религия» и «Большевики и мелкая буржуазия» товарища Ленина. А также «Наша революция» и «Война и Интернационал» товарища Троцкого.

      Сдержанная улыбка появилась на лице председателя, как будто демон, наконец, получил очередную жертву и готовился праздновать победу.

      – Что же Вам понравилось в «Нашей революции»?

      – Теория перманентной революции.

      – Рад, что моя книга помогла Вам выбрать правильный жизненный путь революционера. Читали работы Сталина?

      – Кто это?

      На сей раз лицо председателя расплылось в торжествующей, несдерживаемой улыбке и раздался оглушительный хохот.

      – Вы правы! Ох, как правы!.. Откуда родом?

      – Из Царицына Саратовской губернии.

      Председатель выдержал паузу, не сводя с меня внимательного взгляда.

      – Дайте ему помыться, накормите, оденьте и завтра ко мне в кабинет.

      – Слушаюсь, товарищ Троцкий! – отчеканил комиссар.

      Генерал в фетровой шляпе

      Новочеркасск. Ноябрь 1917 г.

      Приёмная генерала Алексеева напоминала обычный штаб Императорской Армии России: офицеры одеты по форме, держат выправку, приветствуют друг друга по уставу. Выделяюсь только я – гражданская одежда и недельная небритость. Офицеры бросают в мою сторону быстрые взгляды. Кажется, угадывают сослуживца.

      Адъютант изучает мои документы. Наконец, решается подать генералу. Входит в кабинет и через минуту возвращается без них. Значит, генерал согласился рассмотреть мою кандидатуру. Ожидаю более часа с четвертью. Наконец, у адъютанта звонит телефон.

      – Исполняю, Ваше превосходительство. Проходите в кабинет, господин Истомин.