Сказ про Ваньку, про Илью-оборотня и про Фаню-хранительницу. Ольга Вуд

огорожена некоторой защитной силой, отваживающей незваных гостей.

      За окном снова послышался шорох, на этот раз более явственный: кто-то приближался к двери. Мóра насторожилась: Фаня не успела бы добраться до неё так скоро, а вот какая-нибудь нечисть вполне могла бы рискнуть сунуться – такого лично с ней никогда не случалось, и всё-таки.

      Мóра тяжело поднялась с лавки, стараясь не шуметь. Она аккуратно взяла посох, передающийся Хранительницам из поколения в поколение, и, осторожно обходя скрипучие половицы, двинулась к двери, попутно прихватив измельчённые листья крапивы. Она поднесла руку с травой к губам и зашептала в неё: "Отведи, прогони, испугай, в дом не пускай. Думы тёмные раскрой, пусть голова станет пустой".

      Очевидно это был защитный заговор, рассчитанный на успокоение и, возможно, запутывание крадущегося в ночи.

      Но, подойдя к двери, Мóра поняла: для того, чтобы отворить, ей придётся с чем-то расстаться – или бросить посох, помогающий собрать силы, или расстаться с травой, превратившейся после заговора в сильнейшую из защит от, вероятно, враждебно настроенного существа, притаившегося за порогом.

      Наконец, Мóра отважилась оставить посох в стороне. Приготовившись раскрыть дверь и весьма недружелюбным тоном поинтересоваться у темноты, кого же она там прячет, старуха запнулась: в дверь тихо и очень неуверенно постучали, словно проситель боялся отказа или недружелюбного принятия.

      Мóра опешила. Она не ожидала от ночного гостя такого одновременного дерзкого и естественного способа пробраться в ней в дом, как стук в дверь. Ведьма вся подобралась и, насколько позволяла её старость, громко и сурово спросила:

      – Кто пожаловал в такое позднее время к старой ведьме? – Мóра скривилась от помпезности своего вопроса, но с помощью его хотя бы успела поведать, кто она, с намёком на то, что в этой стычке ей терять нечего.

      – Не сочтите за наглость. Дело в том, что я сам не понимаю, как тут оказался. Вчера утром я проснулся с твёрдым намерением двигаться в определённом направлении. В течении полутора суток я держался намеченного пути, пока не добрался до поляны и не увидел ваш дом. В это мгновение необъяснимое желание стремиться куда-то вперёд пропало, а я так и остался стоять в отупении, с трудом осознавая, для чего я здесь. Это похоже на наваждение и бред умалишённого, но прошу мне поверить.

      Голос за дверью был уверенным и крепким. Его обладатель не был обделён силой, но вот кому это было на руку, стоило задуматься. Пока Мóра взвешивала все "за" и "против", раздумывая, как поступить с незваным гостем, пристроенный к стене посох ни с того ни с сего завалился на пол, словно его швырнул домовой, и завертелся, как волчок. Он всё крутился и крутился, пока Мóра следила за ним, ожидая окончательного решения. И тут окаянная палка резко остановилась, показывая одним концом на дверь, как бы намекая на необходимость открыться.

      – Ох, и зачем мне это приключение в последние дни. Ты, видимо, тоже уже с ума сходишь, раз решил такое