Красный нуар Голливуда. Часть II. Война Голливуда. Михаил Трофименков

тоже эмигрант и уехал в 1923 году во время инфляции. Мне захотелось купить эти книги, что я и сделал, вернулся домой и забыл об этом.

      Шесть лет спустя у меня зазвонил телефон, и голос с немецким акцентом спросил, я ли господин Серк. Он сказал, что он из ФБР и хотел бы прийти ко мне. Он оказался довольно молодым интеллигентным парнем по имени Миллер, совершенно очаровательным. Он не только говорил с немецким акцентом – он был немцем! На самом деле его звали Мюллером. Он сел и сказал: «Вы хорошо знаете Бертольта Брехта, не так ли?» Я сказал: «Не слишком хорошо, так – шапочно». «Но разве вы не…» Тут он залез в карман, вытащил маленький блокнот и принялся зачитывать, что твой гестаповец: «6 января 1940 года вы зашли в книжный магазин на бульваре Ван Найса и купили два томика Брехта». Я сказал: «Да, это так». Миллер спросил: «Можно на них взглянуть?» Я ответил: «Конечно» и снял их с полки. Я спросил: «Не затруднит ли вас объяснить, что вас привело сюда?» Он ответил: «Нисколько. Господин Брехт запросил американское гражданство, и я его проверяю». Я сказал: «Не лучше ли вам для начала почитать Брехта? Почему бы вам не взять эти книги?» Он ответил, что очень хочет этого. А потом взглянул на меня и сказал: «А у вас самого очень интересное прошлое, мистер Серк». И он снова полез в карман и достал маленький бумажник, набитый газетными рецензиями. «Я тут смотрю, что в 1930 году вы поставили пьесу о Сакко и Ванцетти в Лейпциге, а в 1933 году – весьма подрывную пьесу Кайзера и Вайля „Серебряное озеро“». Я сказал: «Господи, это же у вас нацистские газеты». Он признал это, но упорствовал в том, что мое творчество носило подрывной характер. Я был неприятно удивлен и спросил, откуда у него все это. Он рассказал, что был тем самым парнем, который проверял меня, когда я подал документы на гражданство. – Дуглас Серк.

      Говорят, что, размышляя об аде,

      мой собрат Шелли решил, что это

      место, видимо, похоже на Лондон. Я

      живу не в Лондоне, а в Лос-Анджелесе

      и, размышляя об аде, решаю,

      что он еще больше похож на Лос-Анджелес.

– Брехт.

      Америка хлестнула беженцев по лицу обвинениями, которых они уже наслушались в Европе, да так, что «вечными жидами» почувствовали себя даже чистокровные пруссаки. Хедда Хоппер рисовала в октябре 1939-го апокалиптическую картину. Истинные янки в Голливуде без работы: европейские «уличные шуты» вытеснили профессионалов. Циничные охотники за головами за гроши вербуют инородцев.

      Ассоциация продюсеров и режиссеров опровергала наветы с цифрами в руках: из 38 иностранных режиссеров, осевших в 1939–1941 годах в Голливуде, только 14 получили шанс поставить фильм.

      Вопиющий пример невостребованности – судьба Брехта и Хелены Вайгель. Америке невероятно повезло стать приемной родиной величайшего драматурга и великой трагической актрисы. И что же?

      Известны – иногда только по названиям – едва ли не два-три десятка сценарных замыслов Брехта американского периода: «Друг богатого человека», «Бизнес Юлия Цезаря-младшего», «Муха», «Предатель». Впрочем, в том, что все они –