Хризалида. Стихотворения. Варвара Малахиева-Мирович

октября 1930

      Москва

      «Прилетели новые птицы…»

      Прилетели новые птицы

      И запели новые песни.

      Старой птице в их ряд тесниться,

      Песни их распевать неуместно.

      Но в глубинах темного леса,

      Если больно и плохо спится,

      Допевает в глуши безвестной

      Свои песни старая птица.

      8 ноября 1930

      Москва

      «Ноябрьское небо хмурится…»

      Ноябрьское небо хмурится.

      Нескончаемый серый поток

      Намокших людей на улице

      Течет, куда гонит рок.

      Звонки дребезжат трамвайные,

      Как безумный, автобус ревет,

      В лихорадке отчаянья

      Ускоряя времени ход.

      Оголтело за пищей мечется

      По рынкам голодный люд.

      Неувязка, распад, нелепица…

      И это жизнью зовут.

      10 ноября 1930

      Москва

      «Филодендрон спутанные листья…»

      Филодендрон спутанные листья

      Точно в смертной муке разметал

      По окну. Завешан мутью мглистой

      Тусклый наш квартал.

      Осень. Город. Роковые звенья

      Перепутанных людских судеб.

      Вой желаний. Тяжкие лишенья.

      Бой за кров и хлеб.

      Поздний вечер. Было бы уютно

      В мягком кресле под большим цветком.

      Но нельзя забыть и на минутку

      Всё, что за окном.

      13 ноября 1930

      Москва

      «Жалобно струны звенят…»

      Жалобно струны звенят

      В прошлое канувших дней.

      Смотрит в окно мое сад,

      Полон оживших теней.

      Так же на синих снегах

      Утра забрезжил восход

      В час, когда смерть на часах

      Стала у наших ворот.

      Слезы, и думы, и сны

      Те же, что были тогда.

      Смертной тревоги полны,

      Словно в преддверьи суда.

      29 ноября 1930

      Сергиев Посад

      ИЗ РУКОПИСНЫХ КНИГ

      (1915–1931)

      ИЗ КНИГИ «БРАТЕЦ ИВАНУШКА»[148]

      «Унеси меня на волке сером…»

      Унеси меня на волке сером,

      Унеси меня, Иванушка, домой,

      В наше царство, за леса и горы,

      Далеко от жизни – ведьмы злой.

      Во дворце твоем, в моей светлице,

      Как на небе, солнце и луна.

      Не смолкают песни райской птицы,

      Днем и ночью музыка слышна.

      1915

      Москва

      «В полночь глухую меня ты покинул…»

      В полночь глухую меня ты покинул,

      Братец Иванушка, в чаще лесной.

      Братец Иванушка, в царстве змеином

      Змей-семиглав обручился со мной.

      Страшно мне жить под владычеством змея.

      Давит кольцо его ласк мою грудь.

      Злое дыхание пламенем веет.

      Красные жала лицо мое жгут.

      Неба не видно в подземной пещере.

      Камни, песок без воды…

      Воют вокруг невидимые звери,

      Ветер

148

ИЗ КНИГИ «БРАТЕЦ ИВАНУШКА». Стихотворения этого сборника обращены к М.В. Шику. К этой книге тематически близки: «Слышен песен лебединых…» (1917), «На Илью Пророка сын мой родился…», «Душно мне, родненький, сын мой Иванушка…», «Ночи горячие. Смолы кипучие…» все – [1918]. Сохранилось автографическое издание Книжной лавки писателей в Москве с рисунками на обложке и в тексте (РГАЛИ. Ф. 1182. On. 1. Ед. хр. 21): В.Г. Малахиева-Мирович. Братец Иванушка. Стихотворение. М., 1921 (описано: Богомолов H.A., Шумихин С.В. Книжная лавка писателей и автобиографические издания 1919–1922 годов // Ново-Бассманная, 19. М., 1990. С. 118). В письме от 29 октября [1917 г.] М.В. Шик обращается к М.-М. «сестрица моя Аленушка» (МЦ. КП 4680/266). Она, в свою очередь, в письмах к М.В. Шику называет его «Иванушка»: «Коснись моей головы твоим облегчающим касанием, я очень устала, Иванушка» (19 апреля <1919>). Сохранилось недатированное (написанное, видимо, в 1920 г.) письмо М.-М. к М.В. Шику об имени Иоанн: «Сегодня день праздника Тайного Имени Твоего. Два года прошлые я праздновала его, как Твой день Ангела. Вчера я спрашивала себя, когда Ты был у меня и мы говорили о празднике: Ты ли – Иоанн, тот, кого зову этим именем, кто дан мне для сопутничества и для краткой земной жизни и для жизни будущего века. Душа не могла на это ответить, п<отому> ч<то> ответ на это у Тебя – и не в словах, а в том, идешь ли Ты к сращению надорванной – глубже, чем перед Крюковым и чем на Доманхе <-> душевной ткани. Или Ты оплакал это горе и стал жить для меня только как Лилин брат и Наташин муж. “Разные слои” в основе живут по-разному, п<отому> ч<то> нет еще приводящего их в гармонию единого пути. Но во всех слоях уже тишина и нет вражды к Тебе. И есть готовность “в мире и покаянии” принять то, что в Тебе осознается». В тетради М.-М. «О твоем отце», обращенной к С.М. Шику, рассказано: «Во фрейбургскую полосу его жизни [М.В. Шик слушал в течение года лекции по философии во Фрейбургском университете после окончания гимназии и до поступления в Московский университет. – Т.Н.] вплелся один мой сон, который для меня реальнее овсяного супа. Мне приснилось, что он умер, что я приехала во Фрейбург искать каких-ниб<удь> следов его жизни и нашла евангелие со вложенным в него портретом М., на котором он был изображен, как изображают юного апостола Иоанна, любимого ученика Христова. И тут же была книга, написанная им и посвященная мне, белая с голубым крестом на переплете. Я жадно стала читать ее, но, конечно, прочитанное после пробуждения улетело из памяти. Осталось только одно, как откровение – что Иоанн – тайное имя отца твоего» (Семейный архив Шиков и Шаховских).