Сочинения русского периода. Стихотворения и поэмы. Том I. Лев Гомолицкий

человека к космическим тайнам, т. е. религиозно-философское просветление», то, как в этих религиозно-философских размышлениях и настроениях автор «находит свой путь к приятию мира». Отмечая стилистическое своеобразие книги, он говорил:

      Всякое истинное искание в искусстве отдает косноязычием. Для обычных переживаний имеются под рукой готовые штампы, гладкие формы, гладкие слова. Временами тяжелый, перегруженный стиль Гомолицкого свидетельствует о напряженной борьбе поэта с собой и с готовыми образцами.

      В книжку Гомолицкого надо вчитаться, она написана не для любителей поэзии, а для любящих ее[300].

      Раздался отклик и из парижских Чисел. В краткой рецензии на все четыре вышедших к тому времени сборника членов варшавского Литературного Содружества Н. Оцуп каждому из них посвятил по нескольку строк довольно сдержанной оценки, приведя при этом цитату лишь из Гомолицкого:

      У Л. Гомолицкого есть пафос и размах, но за риторикой еще нельзя разобрать его лица. Приятны строчки, неожиданно для Гомолицкого, чуть-чуть напоминающие Анненского:

      Вы любите сидеть в саду, когда

      Играют возле на дорожках дети?[301]

      Зимой 1932–1933 гг. Гомолицкий сравнительно редко печатался на страницах Молвы – много времени уходило на заботы по устройству домашнего очага.

      События в международно-политической жизни повлекли за собой резкие расхождения среди руководителей газеты и привели к переменам в составе ее редакции. Если Философов, вместе с большинством в редколлегии встревоженный приходом Гитлера к власти, расистскими теориями новых правителей Германии, их планами «экспансии на Восток», отказывался верить в их благотворную роль в борьбе с советским коммунизмом[302] и заявил о категорическом неприятии воинствующего антисемитизма[303], то С. Л. Войцеховский, не скрывавший своего ликования по поводу появления в Европе силы, способной, наконец, противодействовать советской диктатуре, утверждал, что реакция демократической Европы на приход Гитлера не имеет ничего общего с интересами России и что русской прессе ни к чему возмущаться антиеврейскими акциями в Германии[304]. 18 мая Войцеховский подал в отставку, и в редакционный комитет вместо него вошел Г. Г. Соколов[305]. Политические бури никак не коснулись Гомолицкого, пока осенью 1933 обстоятельства не втянули его в развертывавшуюся литературно-общественную борьбу – впервые в его жизни с такой силой.

      6 июля по приглашению редактора официоза Газета Польска депутата Сейма Б. Медзинского в Варшаву приехал Карл Радек, видный деятель революционного движения, уроженец Галиции, в прошлом – один из высших руководителей Коминтерна, прекрасно знавший польские дела, участник партийной оппозиции в РКП(б), находившийся несколько лет в опале, а ныне занимавший ответственный пост заведующего отделом иностранной политики в московской газете Известия. Западные журналисты считали его «“чрезвычайным послом Сталина”, делегированным специально для ведения

300

С. Барт, «Приятие мира», Молва, 1932, 18 сентября, стр. 4; перепеч. в кн.: Соломон Барт. Стихотворения. 1915–1940. Проза. Письма. Издание второе, дополненное. Подготовили Д. С. Гессен и Л. С. Флейшман (Москва: Водолей, 2008), стр. 234–235.

301

Н. О<цуп>, <рец.:> «Вл. Бранд, С. Войцеховский, Л. Гомолицкий, С. Киндякова – стихи. Литературное содружество. Варшава. 1932 г.» – Числа. Сборники под ред. Ник. Оцупа. Кн. 7–8 (1933), стр. 275.

302

«Новый сдвиг в международном положении (Публичный доклад Д. В. Философова 26 марта с. г.)», Молва, 1933, 29 марта, стр. 2–3.

303

Д. Философов, «Самопровокация Гитлера», Молва, 1933, 30 марта, стр. 2; см. также: В. Бранд, «Германские аппетиты», Молва, 1933, 9 апреля, стр. 2.

304

С. Л. Войцеховский, «Без истерики», Молва, 1933, 13 апреля, стр. 2.

305

«От редакционного комитета», Молва, 1933, 18 мая, стр. 3.