Реката и принц демонов. Морвейн Ветер

шерстяные брюки, и в последний раз огляделась по сторонам. – Надеюсь, и с тобой все будет хорошо, мой дорогой Эйл.

      – Удачи тебе. – Эйларик проводил взглядом девушку, уже шагнувшую к двери. Вышел из-за стола и запер дверь на засов.

      Ночь, опустившаяся на город, была так темна, что без магии не разглядеть собственных сапог. Эйларик посмотрел на старинные часы, стоявшие на стеллаже среди других вещей, которые рекатам не полагалось иметь. Единственная стрелка подползала к четырем. Близился рассвет.

      Спалось мне плохо – видимо, потому, что на новом месте. Каждый шорох заставлял открыть глаза и долго прислушиваться к темноте. Умом я понимала, что ничего плохого здесь, в стенах Академии, со мной уже не произойдет, но смутная тревога все равно меня не покидала.

      «Все опасности позади», – убеждала я себя. По дороге сюда на меня не раз могли напасть, обобрать, попросту похитить или убить. Я легко отделалась – всего лишь потеряла письмо. И все же за эту потерю мне было стыдно перед бабушкой и страшно от мыслей о том, что наутро Марион очухается, поймет, что принял под защиту непонятно кого, и выгонит меня вон.

      Теперь-то пришли и мысли о том, что я абсолютно одна в чужом городе, где таких, как я, без лишних разговоров швыряют под замок.

      «Проклятый Эйларик просто пытался меня запугать», – уверяла я себя, переворачиваясь на другой бок, но сон все равно не шел. А стоило мне наконец провалиться в забытье, как какой-нибудь грохот за окном или далекие голоса снова заставляли открыть глаза.

      Проснувшись в очередной раз и обнаружив, что комнату заливает яркий свет полной луны, я не выдержала и встала с постели. Подошла к окну и стала рассматривать город, распростертый передо мной.

      Окон в той комнатке, которую выделил мне Марион, было два – одно смотрело на ремесленный квартал, так что перед закатом я успела немного изучить окрестности и приметить несколько лавок, в которые хотела бы заглянуть. Другое выходило на двор. Там было не менее интересно, потому что комната находилась на третьем этаже и отсюда я могла вдоволь разглядывать студентов, в то время как им бы в голову не пришло запрокинуть голову и посмотреть на меня.

      Сама комнатка была небольшой, и кровать в ней была довольно узкой, но в бабушкиной избушке я и вовсе спала на соломенном тюфяке, так что колючим матрасом меня не напугать. Дома у нас по большей части было темно, потому что окошки были такими маленькими, что почти не пропускали солнечный свет. К тому же на опушке, где стояла изба, и утром и вечером стоял туман, так что смотреть было и не на что, кроме серой пелены.

      Последние месяцы я большую часть времени проводила в деревне – поскольку мне все равно нужно было ходить в школу, бабушка заодно нагружала меня настойками и амулетами, которые я должна была разносить ее деревенским пациентам, а иногда и просто продавать. Кое-что, конечно, делала и я сама, но с каждым месяцем ей становилось все труднее выбираться из дому – поэтому все чаще ее работу за пределами дома выполняла я.

      Я вздохнула. На глаза навернулись слезы. Как же я скучала по ней…

      Качнула головой, напоминая себе любимые