Почти как люди. Иван Михайлович Ренанский

синей тканью трусов ягодицы, я выбрался из концертного наряда, водрузил его на вешалку, влез в джинсы.

      – Как это мы в девятом номере разойтись умудрились?

      – Понятно как- Главный постарался.

      – Да это ещё что. Вот вчера третью часть развалили- это было нечто!

      Я попытался отыскать взглядом футболку и сумку- не вышло.

      – Когда же этот гном уже махать научится?

      – А что, можно подумать, другие лучше машут.

      – Ну знаешь, есть и получше.

      – Есть. Да не про нашу честь.

      Футболка обнаружилась под ворохом ничейных рубашек, некогда белых, а теперь серых и грязных, лежащих в этом углу, наверное, испокон веков.

      – Мужики, кто на водку в поездку скидываться будет?

      Это Февраль. Он же Гена, он же Геннадий Андреевич Февральский, бессменный концертмейстер группы вторых скрипок. Он женат, имеет двоих детей и трёхкомнатную квартиру где-то на окраине города, в свободное от семьи и работы время пьет, временами рыбачит и частенько вслух размышляет о несовершенстве мироздания. Его ценят и любят. Впрочем, как и каждого здесь, за исключением разве что меня, да и то лишь потому, что ещё толком не успели влюбиться и оценить.

      – Скинуться, конечно, надо, но аванс только послезавтра…

      – Я долг Пашке отдать обещал… Давай на следующей неделе?

      – Что за водка-то хоть?

      – Водка что надо,– важно заявляет Февраль, почесывая ляжку- подруга тещи с ликероводочного большую скидку сделать обещала.

      – Не палёнка?

      – Сам ты палёнка.

      – Смотри, пол оркестра потравишь ведь…

      – А сколько брать будем?

      – Ну,– Февраль нахмурился, производя в уме не доступные простым смертным расчеты- литров двенадцать, думаю, точно надо.

      Я вздрогнул и ошарашено замер, так и не дотянувшись до футболки. Нет, не то чтобы меня каким-то особенным образом поразило услышанное, да и чужой алкоголизм, так же, как и свой собственный, уже давно стал чем-то обыденным, само собой разумеющимся, но масштабы, господа… Масштабы до сих пор вызывали у меня уважение и благоговейный трепет.

      – Это на сколько нам?

      – Смотри,– с готовностью принялся объяснять Февраль,– два дня туда, так? Два дня там, так? И два дня назад.

      – А как повезем?

      – Я все уже придумал. Заливаем в канистры, отдаем их водителям. Кто на границе к водительским канистрам придерется?

      – А если всё-таки найдут? Жалко будет…

      – Кто не рискует, тот не пьет, мужики. А мы будем.

      Я надеваю кеды, ежесекундно пожимая протянутые руки пробираюсь к выходу, с облегчением выскальзываю в коридор… и сталкиваюсь нос к носу с Полпальцем- он всегда приходит в гримёрку последним и чуть погодя, когда многие уже успели переодеться и уйти, ибо его аристократичная натура не терпит спешки, суеты и потной, душной