Свобода. Владимир Козлов

метро. Рядом со мной, на задней площадке, стояла девушка в длинной джинсовой юбке, высоких ботинках и кожаной куртке, с виолончелью в футляре.

      Пассажиры угрюмо пялились в пустоту за окнами. Некоторые пытались что-то разглядеть в газетах при тусклом свете ламп под потолком. Я слушал в CD-плеере свежий диск Smashing Pumpkins – его дал мне Влад.

      Я посмотрел на девушку с виолончелью. Она заметила, глянула на меня, ничего не сказала.

      Автобус остановился на светофоре перед остановкой. Девушка взяла свой футляр.

      – Вам помочь? – спросил я.

      – Да я, пожалуй, сама – мне не привыкать…

      – Я могу помочь донести до дома.

      Мы вошли в подъезд двенадцатиэтажной «башни». Аня нажала на кнопку лифта, потом еще раз.

      – Блин, наверно, не работает, – сказала она. – Раз ничего не шумит и не гудит…

      – Значит, я не зря вызвался помочь…

      – Она не такая тяжелая… – Она улыбнулась. – Всего шесть килограммов плюс футляр.

      – Какой этаж?

      – Шестой.

      Я начал подниматься по лестнице, Аня – за мной.

      Между вторым и третьим этажами, на ступеньках, сидели три пацана и девчонка лет по десять – одиннадцать. Рядом с ними на газете стояли три полуторалитровые «бомбы» пива и лежали два разорванных пакета с чипсами. Отодвигаясь и давая нам пройти, они недовольно поглядели на нас.

      На два пролета выше Аня сказала:

      – По-своему, они, наверно, правы. Живут инстинктами. Их интересует только кайф…

      – И, наверно, деньги, которые нужны, чтобы получить этот кайф.

      Я и Аня сидели в большой неуютной кухне в Аниной съемной «однушке» – с ободранной мебелью и облезло-зелеными стенами. Закопченный алюминиевый чайник стоял на растрепанной книге без обложки. Стаканы с черным крепким чаем были разные: у меня – граненый, у Ани – тонкий, с узором, в подстаканнике.

      – …Ты, живя в Минске, понятия не имел, что такое Москва. И я у себя в Ижевске. – Аня взяла стакан, сделала глоток. – Это – город, в котором есть все, ты понимаешь? Здесь сейчас денег не меньше, чем в каком-нибудь Лондоне или Париже. Но, с другой стороны, здесь куча людей, которые живут точно так же, как жили лет десять назад или, может быть, двадцать… И здесь можно прожить всю жизнь люмпен-пролетарием, даже и не представляя, что происходит в твоем же городе, в каких-нибудь нескольких километрах от твоего дома…

      – Почему многие говорят, что в Москве очень жесткая жизнь? В чем эта жесткость? Ну да, допустим, я здесь всего ничего, чуть больше недели, но пока особой жесткости не заметил… Или, может, с этим просто не сталкиваешься… Мне приятель рассказал про случай этим летом в Могилеве: на дискотеке отдубасили одного чеченца, и потом их приехало человек пятнадцать. Прямо в разгар дискотеки – крутейшей в городе. Охранников вырубили и начали молотить всех подряд – парней, девушек… Отомстили вот так вот. Не разбираясь, виноваты люди или нет…

      – У нас на дискотеках тоже было жестко. Мне один, блин, урод два ребра сломал… За то, что отказалась танцевать с ним…

      – Танцевать?

      – Ну,