Логово Льва. Забытые рассказы. Василий П. Аксенов

что-нибудь новое? – спросил Михаил.

      Глеб покачал головой так, что можно было больше не упрашивать. Это было выше понимания: раньше после трех рюмок Глеба нельзя было удержать – читал и читал.

      – Туго было на Севере, Миша? – спросил Сашка Зеленин.

      «Вот кого я люблю, – подумал Михаил, – его и всех тех медиков».

      – Тише, друзья! – крикнул Кирилл. – Сейчас нам Мишка будет рассказывать о Севере. Расскажи нам, Миша, про медвежье мясо, про торосы, про самородки, про бандитов и про чистый спирт.

      Все зашумели.

      – Расскажи нам про мясо!

      «Спешу и падаю», – подумал Михаил и сказал басом:

      – Мясо. Дайте мне колбасы.

      Наш, наш прежний, добрый, старый Мишка.

      – Спирт. Налейте мне коньяку.

      Тот, тот самый, молодой, веселый, неженатый…

      Вечер не получился. После ужина это стало особенно ясно. Общество разбилось на кучки, и везде разговаривали о диссертациях, или о книгах, или о картинах, о финской мебели, об уходе за новорожденными и о жилищной проблеме. А когда подходил Михаил, разговор прерывался и говорили:

      – Майкл, расскажи нам о мясе.

      – О золоте.

      – О торосах.

      – О бандитах.

      – О спирте.

      И заранее смеялись. А потом все вроде пошло хорошо. Кирилл сел к пианино, пели «Через тумбу» и «Чаттанугу», «Наши зубы остры», «Шар голубой», «Безобразия».

      – Пойдем, старик, потолкуем, – сказал Кирилл и повел Михаила на балкон.

      Черный контур города на фоне бледно-зеленого неба напоминал горную цепь. А огоньки окон там словно горные аулы. Внизу, прямо под балконом, дико заскрежетал трамвай. Он шел с островов и был полон молодежи.

      «О трамвай! Я люблю тебя за то, что у тебя нет пневматических дверей. Таких, как ты, мало осталось».

      – Тебе немного не по себе, – сказал Кирилл, – я вижу. Как ни говори, а оторвался ты от всего этого. Правда?

      «Ты везешь мою любовь, старая колымага. Тащишь ее с островов, откуда уходят яхты, где байдарки уложены на берегу, словно сигары, где шумит асфальтированный лес, где урчит и рявкает стадион, тащишь через весь город мимо темных домов, каждый из которых словно целая поэма, тянешь ее над Невой, малыш, такой самоуверенный и гордый, будто не можешь свалиться в воду, и бочком вокруг центра тащишь ее все дальше, в дымную и шумную страну окраин».

      – Пора, старик, нам перемениться. Все это прекрасно, наша юность. Приятно вспомнить прошлое, но ведь нам уже двадцать шесть лет…

      «Ты деловой и рассеянный – вон ты что-то рассыпал. Кучу серебра и фосфора. Или это ты приветствуешь меня на прощанье? Ты такой, такой, такой… Я могу заплакать из-за тебя, носильщик моей любви, потому что не видел тебя три года, потому что я выпил лишнего сегодня».

      – …Да-да, старик, начинается наше время. Мы в таком возрасте, когда надо выходить на активные позиции жизни. И сейчас особенно важна дружеская спайка.

      – Это верно, – пробормотал Михаил. – Что верно, то верно.

      Трамвай скрылся за углом. Уже появился со стороны