Ветер далеких скал. Юлия Камилова

по которому Полина Ильинична недавно вела свою пациентку. На плохую память Конрад никогда не жаловался, а потому без труда отыскал нужную ему палату и вежливо постучал.

      – Алла Валентиновна, можно зайти? – Открыв дверь на пару сантиметров, он увидел невысокую женщину у окна, игравшую пальцами по подоконнику, словно по клавишам фортепиано. Иверсен уже было хотел оставить ее в покое и уйти, будто его здесь и не было, но уверенный сильный голос произнес:

      – Входите, молодой человек. Вы же заглянули не из праздного любопытства, верно?

      Губы Конрада тронула легкая улыбка, и он вошел в палату, деликатно закрыв за собой дверь. Он вообще двигался тихо, не совершая лишних действий.

      – Вы правы. Я хотел, как коллега Полины Ильиничны, справиться о вашем самочувствии. Все ли прошло хорошо?

      Обернувшись, Алла внимательно осмотрела мужчину перед собой. Ее взгляд сам собой приковался к кистям Иверсена, которые как раз оказались на уровне груди. Женщина улыбнулась и сообщила интересную деталь:

      – Ваши руки могли бы стать руками пианиста, однако и хирурги творят своего рода музыку, – женщина склонила голову, а затем жестом пригласила гостя занять кресло у окна. – Чувствую я себя замечательно, словно я просто вздремнула, а не побывала на операции.

      – Глядя на вас, не могу не поверить вам, – заключил Конрад, встав рядом с Аллой. Сидеть вовсе не хотелось, наоборот хотелось немного размять мышцы после двухчасовой конференции. – Простите, что забыл представиться. Доктор Иверсен, но вы можете звать меня просто Конрад.

      – Конрад… хм, как скажите, – она снова увлеклась происходящим за окном, а мужчина не торопил разговор, вместе с ней наслаждаясь тишиной. – Интересное имя. Откуда вы?

      – Из Норвегии, но я уже так давно живу здесь, что почти свой, – пояснил он, упершись ладонями в подоконник.

      – Совсем свой. Я не могу уловить даже нотку акцента. Вы очень хорошо говорите по-русски.

      – Благодарю, Алла Валентиновна.

      – Не стоит так официально. Просто Алла, – пальцы женщины потянулись к ручке, однако сил повернуть не хватило. – Здесь так душно, Конрад. Не откроете?

      – Конечно.

      Одним ловким движением Иверсен распахнул окно, и Алла тут же вытянулась наружу, жадно втягивая ноздрями свежий воздух. Лицо просияло, и уже звонкий голос вдруг спросил:

      – Конрад, а вы уже нашли свою родственную душу?

      – Нет. К сожалению или к счастью, не знаю, – легко ответил он, не испытывая неловкости от столь личного вопроса.

      – Понимаю. Расставаться с родственной душой всегда болезненнее, – выдохнула она, прикрыв веки. – Именно поэтому многие отказываются от такой любви.

      – А вы оказались бесстрашной. Той, кто решилась.

      – Боль потери ничтожная плата за пятьдесят лет счастья с любимым мужем. Пусть мне дали шанс вновь выбирать, я все так же утонула бы в глазах Степы и позволила бы отнести меня на руках в ближайший госпиталь. Боже, он так осторожно