Счастливо оставаться! (сборник). Татьяна Булатова

обзываются… – подтвердил Вовка.

      – Значит, – торжественно произнесла Оля, – ты тоже! Совсем… Им… Не… родной.

      – Ду-у-ра! – заорал мальчик. – Ду-у-ра! Уродина! Я родной! Родной…

      Ольга удовлетворенно посмотрела на плоды своей аналитической деятельности и торжествующе повторила:

      – Не… род… ной!

      Вовка от безысходности надрал полные пригоршни пожухлой травы и с наслаждением швырнул их в сестру. Обсыпанная с ног до головы кудрявая бестия с наслаждением прошипела:

      – А ты забыл, придурок, что Трифону обещал? Вот теперь точно гусем станешь!

      Из-за забора донесся гогот гусака, и Вова, не выдержав нахлынувшего ужаса, обратился в орган опеки без соответствующего письменного заявления.

      – Мама! Мамочка! – истошно вопил мальчик. – Мамулечка моя! Убей эту дуру! Отдай ее назад! Я родной! Ма-а-ама!

      Ираида, услышав трубный рев сына, оторвалась от стряпни и выскочила во двор.

      Увидев встревоженную мамашу, Вовка бросился, воткнулся в материнский живот, прирос к нему всем своим детским телом и, захлебываясь рыданиями, призвал женщину к ответу:

      – Она говорит… Она говорит, – в десятый раз пытался он произнести эту страшную фразу.

      Ираида терпеливо ждала.

      – Она говорит… – продолжал выплевывать слова мальчик.

      – Да что она говорит? – устала ждать женщина и, чтобы ускорить процесс, оторвала Вовку от своего многострадального живота.

      Сын, отставленный ровно на расстояние вытянутой руки, запрокинул голову и тоненько заскулил:

      – Она… Ольга… Говорит, что я не родной… не-е-е… род-но-ой…

      – Како-о-ой? – уточнила Иараида, не отрывая своего пронзительного взгляда от зареванного лица мальчика.

      – Не-е-е родно-о-ой…

      – Это, значит, Ольга тебе так говорит? – не веря своим ушам, переспросила Звягина.

      Ираида нагнулась к сыну, сгребла зареванного сироту в охапку и тревожно спросила:

      – И ты поверил?

      Вовка в изнеможении отрицательно покачал головой. Но оскорбленная мать словно не увидела этого движения и переспросила:

      – И ты, значит, Вовка, поверил? Поверил, значит?

      Мальчик старательно замотал головой из стороны в сторону.

      – А как же, сыночек, ты позабыл, как у меня девять месяцев в животе был? – коварно переспросила Ираида.

      Этого Вовик не помнил, поэтому посмотрел на материнский фартук с определенным недоумением. И на всякий случай виновато пожал плечами и скорчил подобающую моменту рожу. Нет! Хоть убей! Не помню!

      – А может, ты, Вова, забыл и как я с тобой до трех лет ночами не спала? И как грудью тебя кормила? И в голую твою попу целовала?

      Мальчику стало пронзительно стыдно за нахлынувшее беспамятство, и он снова уткнулся в Ираидин живот. Та прижала сына к себе и скорбно произнесла:

      – Неблагодарный ты, Вовик, человек! Не-бла-го-дар-ный и злой… Родной мамочке такое сказать! Господи! Что у меня за сын, – со слезами в голосе возопила