Нечисть. Упырь. Игорь Викторович Тихоненко

и порешили. Кони тронулись с места весело, предчувствуя скорый отдых и еду. Въехав в поместье, хлопцы обратили внимание на необычную тишину. Селяне, смотревшие на них из своих дворов, молчали, не интересуясь, кто они и откуда. Собаки не «брехали». Как то все было необычно для украинского села. Запорожцы подъехали к дому Кульбаса. Посреди двора стоял большой деревянный стол, окруженный лавками, за которым, сидели около дюжины казаков. Одни курили люльки, другие тихо разговаривали друг с другом. Хлопцы остановились возле стола. Сняли шапки. Игнат сказал:

      – Добрый вечер, шановне панство. Слава Иисусу Христу. А пан полковник дома?

      Казаки прервали беседу и посмотрели на приехавших всадников. Седой человек, наверно, старший из них, спросил:

      – А кто Вы такие, что хотите беспокоить его Милость против ночи?

      – Мы, посланцы от кошевого атамана Запорожского Ивана Шульги. Я – хорунжий войска низового Игнат Головань, а мой спутник – казак куреня Незайманьковского – Степан Колода. У нас срочное дело к полковнику.

      – Сейчас пойду, доложу его милости. Только, вряд ли он Вас сегодня принять сможет, – проговорил старший и пошел в хату.

      Хлопцы слезли с коней, оставив их прямо у стола, и сели на лавку рядом с казаками.

      – А что пан лег спать так рано, что уже и принять нас не может? – задал вопрос Степан.

      – С недавних пор изменился он. Хворает, – ответил человек средних лет с оселедцем, который все время пытался, накрутить себе на ухо.

      Прошло несколько минут. На порог из хаты вышел седой казак:

      – Заходите, хорунжий, полковник зовет. Игнат и Степан встали и хотели идти, но сотник остановил их и повторил:

      – Только Хорунжий.

      – Жди меня здесь, Степан. Я недолго.

      Игнат вошел в хату и так, как на улице уже совсем стемнело, то он плохо мог разглядеть, что находилось в прихожей. Войдя в горницу, освещенной множеством свечей, казак увидел, что комната была странным образом обставлена, напоминая скорее штабной шатер на поле боя, чем жилое помещение. По всем стенам висело оружие. Чего тут только не было: ружья разного производства, пистоли такие – каких Игнат и не видел раньше, сабли, ятаганы, топоры, даже татарские щиты и луки с колчанами. В углу хаты висели иконы Спасителя и Божьей Матери, аккуратно прибранные рушником. Под ними располагалась зажженная лампада. В противоположном конце от входа стояло кресло, оббитое красным бархатом. В кресле сидел пожилой человек, старше пятидесяти лет. Волосы с седой дымкой были аккуратно подстрижены по казачьему обычаю. Черные усы свисали ниже рта. Он был одет в синий кафтан, расшитый золотыми галунами, с прорезями на рукавах до локтей. Широкие синего цвета шаровары заправлены в сапоги. Могучая фигура, как бы сливалась с креслом. Странную особенность заметил Игнат: усталость запечатлелась на лице полковника, и взгляд был потухший. Казалось ему трудно держать открытыми глаза. Головань узнал Григория Кульбаса. Только это был не тот могучий полковник, которого он видел раньше. «Может и правда, атаман хворает», – подумал Игнат. За креслом