Карнавал. Сергей Герасимов

но на несколько недель.

      – Я не буду тут ждать несколько недель.

      – А что же ты будешь делать?

      Муся замолчал и стал трещать пальцами. Он держался за каждый палец по очереди и был слышен довольно громкий треск.

      – Зачем ты это делаешь? – спросила Одноклеточная. – Это плохо.

      – Это тоже зло?

      – Так не принято.

      – А мне нравится и я буду, – сказал Муся. – Почему пальцы трещат?

      – Я не знаю.

      – А что же ты тогда делаешь?

      – Я учу тебя жизни.

      Муся пошевелил губами, это означало улыбку.

      – Ты меня ничему не научишь, ты даже не знаешь, почему трещат пальцы. Когда-нибудь я тебя убью.

      – За что? – удивилась Одноклеточная.

      – За то, что ты со мной сделала. Я чувствую себя так, будто с меня содрали кожу. Я хочу, чтобы ты чувствовала то же самое. Я сдеру с тебя кожу.

      – Но это зло, – сказала Одноклеточная, чувствуя, что все ее аргументы проваливаются в пустоту. – А ты знаешь, что зло делать нельзя.

      – Я не настолько глуп, чтобы тебе верить, – сказал Муся, – но я еще многого не понимаю. Расскажи мне обо мне.

      – Я встретила тебя недавно, – начала Одноклеточная, – тогда ты был очень болен и выпрашивал деньги в метро. Ты даже не умел говорить. И зачем-то ты пошел за мной. Вначале я тебя боялась.

      – Да, я помню, я пошел за тобой, ты мне понравилась, ты была добрая.

      Одноклеточная испугалась, что покраснеет, и от этой мысли действительно начала краснеть.

      – Откуда ты мог знать, что я добрая? – тихо спросила она.

      – До сих пор мне снится сон, – сказал Муся, – и я постоянно просыпаюсь ото сна. Сначала я знаю, что проснулся, а потом понимаю, что это снова только сон. И когда я понимаю это, то я опять просыпаюсь.

      – Непонятно, – сказала Одноклеточная.

      Наверное, в его голове неверно замкнулись какие-то связи, подумала она.

      – Ты была самым первым моим сном. Но я тебя хорошо помню. Ты была хорошим сном. А потом я проснулся и просыпался много раз. Сейчас я хочу содрать с тебя кожу. Я возьму нож… Или ножницы…

      – Пожалуйста, не надо!

      – Я разрежу кожу на спине и на животе, потом выверну ее, как перчатку…

      – Остановись!

      – Почему?

      – Ты не можешь быть таким. Ты никогда не был таким.

      Муся задумался.

      – Я понимаю, – сказал он, – я правда понимаю. Я много понимаю. Но расскажи мне обо мне.

      – Тебя вылечили, – сказала Одноклеточная, – ты первый человек, которого смогли вылечить от врожденного слабоумия.

      – Я не человек, – возразил Муся.

      Одноклеточная почему-то испугалась его слов.

      – Тебе сделали операцию, – продолжила она, – для этой операции взяли мозг ребенка…

      – Но это зло.

      – Нет, ребенок все равно умирал.

      – Но он бы не умер.

      – А он и не умер, – сказала Одноклеточная, – он живет до сих пор. Я не знаю, как это получилось, но живет. Но он все равно не проживет долго.

      – Я