Карнавал. Сергей Герасимов

не так. Он мычит каждый раз, когда пытается двинуть рукой. Конечно (он профессиональным движением ощупал Мусино плечо), конечно, у него сломана ключица. А мы его связали так, что осколки кости разошлись. Но это не страшно, это даже не помешает операции.

      – А как это получилось? – спросила Одноклеточная.

      – Он влез в трубу, которая выходила в один из подвалов. Труба была в трех метрах над уровнем пола. На полу лежали кирпичи, потому что начинался ремонт. Труба была такая узкая, что выйти он не мог, мог только выпасть. Тогда мы поступили с ним, как обычно поступаем с крысами – подключили к трубе несмертельное напряжение. И он упал прямо на кирпичи.

      – А если бы он сломал шею?

      – Даже при сильном повреждении спинного мозга ему бы помогла операция. Видите, мы подстраховались со всех сторон.

      – Жалко его, – сказала Одноклеточная.

      Лист не ответил. Он подошел к окну и приоткрыл его. Несмотря на имитацию снега, над городом плыла весна. Весна была печальная, будто заблудившаяся. Устало кружили вороны, и невидимая церковь испускала в пространство колокольный звон.

      – Все время, пока мы говорили, – сказала Одноклеточная, – мне казалось, что я слышу удары колокола. Но я не могла понять, зачем звонит колокол. Ведь сегодня нет праздника и никто не умер.

      Колокол ударил сильнее – резко и грубо, будто молотком о рельс.

      – Может быть, они испытывают новый колокол, – неумно предположил Лист, – а может быть, звонарь тренируется.

      – Но звук такой странный, будто предупреждает о чем-то.

      – Глупости, что может случиться?

      Он снова подошел к Мусе и присел на корточки. Муся зажмурился.

      – А знаете, – сказал Лист, – этого идиота раньше много били. Он меня боится, боится моего халата. Он наверняка жил в лечебнице. Обычно после этого они становятся очень жестокими, в конце концов их приходится держать в отдельной клетке.

      – В палате?

      – В одиночной палате. А ваш Муся остался тихим и робким, это странно. Это врожденная слабость нервной системы, его уже ничем не изменить. Он был совершенно безопасен, поэтому его и выпустили. Прекрасно, значит и нам он не доставит неприятностей.

      Колокол ударил снова.

      – А, впрочем, я знаю, о чем мог бы предупреждать этот колокол, – продолжил Лист. – Взять хотя бы проблему доноров. Один младенец может спасти одного человека, неизлечимо больного. Если у такого больного есть деньги, то…

      Удар колокола.

      – …то найдутся женщины, которые станут рожать на заказ…

      Еще удар.

      – …детей будут воровать прямо из родильного отделения, продавать и перепродавать…

      Еще удар.

      – …и многое другое. Но я не боюсь, хотя даже колокол подтверждает мои слова. (Он спокойно улыбнулся и закрыл окно.) Есть многое другое, чего мы пока не можем предположить. Что бы вы сделали, Одноклеточная, если бы изобрели атомную бомбу?

      – Не знаю.

      – А я знаю. Вы бы ее испытали на какой-нибудь далекой стране. А если бы не было далекой страны?

      – Не знаю.

      – Тогда