В кольце страха. Марина Милованова

С неудовольствием отметила решетку на окне, слишком узком, чтобы давать много света. Стало понятно, почему у монахинь такие бледные лица. Интерьер был по-монастырски скудным: в шкафу помещалось не более пяти платьев, впрочем, монахиням вряд ли нужно больше, рядом стояла низкая и короткая кровать. Спать на ней можно было, лишь подтянув колени к подбородку или сидя.

      «Верну титул – проведу церковную реформу!» – возмущенно решила про себя.

      «Вернешь ли?» – поддел внутренний голос.

      Огрызнуться я не успела. В замке повернулся ключ, дверь открылась, явив моему взору еще одну монахиню, обряженную в белую рясу – настоятельницу монастыря, мать Лавинию. В руках вошедшей был поднос. А на нем – кувшин с неведомым напитком, и – о чудо! – исходящие горячим паром пирожки! Развод разводом, но еда – прежде всего! Желудок моментально напомнил о несостоявшемся обеде и запоздалом ужине сварливым ворчанием, поэтому моего терпения хватило лишь на короткий приветственный кивок, после чего я села на тумбочку, поставила поднос на колени и жадно вцепилась в пирожок, по величине напоминавший лапоть. Начинка оказалась сухая, из толченой фасоли, но меня это не смутило. Ягодный морс вполне исправил положение. Поэтому с ужином я закончила в считаные минуты, и только потом вспомнила о настоятельнице, с которой, будучи некогда вторым лицом в городе, была знакома.

      – Простите… – Я без зазрения совести поставила поднос на пол и вернулась на тумбочку, поскольку в ожидании конца трапезы монахиня присела на кровать, не оставив мне места. – Стресс и дальняя дорога способствуют пробуждению аппетита.

      – Понимаю. – Тонкие бесцветные губы сложились в сочувствующую улыбку. Спокойный голос звучал мелодично, но с легкой грустью. – Надеюсь, происшествие вас не сломило и не лишило здравомыслия?

      – Вот еще! – Я вызывающе вздернула подбородок, не считая нужным выставлять напоказ душевные раны. – Если вы пришли прочитать мне лекцию о моем поведении, а также о заведенном в этих стенах распорядке, то зря стараетесь. Все обвинения в мой адрес это даже не ложь, а вопиющее недоразумение! И в рясу я обряжаться не стану. Также убедить меня в том, что все присутствующие здесь мои сестры и братья, у вас тоже не получится. Молитву я знаю лишь одну, и в то, что Всевышний помогает всем и каждому, теперь уже не верю.

      – Веришь! – Настоятельница вдруг перешла на «ты», внешне оставаясь спокойной и невозмутимой. – Отрицание на самом деле есть призыв о помощи. И я могу доказать тебе, что Всевышний милостив и не оставляет детей своих в беде.

      – Ну-ну. – Я скептически поджала губы.

      – Ты ведь хочешь вернуть расположение мужа? – прозвучал искушающий вопрос.

      – Да пусть подавится своим расположением! Во дворце и без меня желающие на него найдутся.

      – И ты совсем не скучаешь по сыну? – испытующе спросила настоятельница.

      – Не ваше дело! – нагрубила я.

      – Допустим, – не сдавалась собеседница. – А если я скажу, что твоей семье грозит смертельная опасность и только